"Мануэль Ривас. Чаро А'Рубиа" - читать интересную книгу автора

Вентура. - Только лет мне было куда меньше, чем тому, в фильме. Я сидел в
кресле, и ноги мои не доставали до пола. Я помню все так, словно все
происходило вчера. Дело было в феврале, в воскресенье, в один из тех
промозглых тусклых дней, когда кажется, что одна ночь перетекает в другую.
Море билось о причал, будто хотело вырваться на волю, - билось яростно, как
попавший в клетку зверь. На мне было шевиотовое пальтишко с очень глубокими
карманами, и по дороге в кинотеатр я боялся вытащить из карманов кулаки, в
которых сжимал монетки, боялся, что северо-западный ветер унесет мои два
реала, как двух птичек-малиновок.
Мы были там все вместе, - сказал Антонио Вентура, - сидели,
растворившись в темном зале кинотеатра "Рекс", вжавшись в кресла, и пламя с
экрана опаляло нам лица. Рыбак Мануэл играл на санфоне и пел богатому
мальчику так нежно, что нас брала зависть:

Ай, рыбка моя, тише, не плачь!
Ай, рыбка моя, перестань же плакать!

Вот тогда-то и заплакала Чаро А'Рубиа.
Сперва она плакала совсем тихо, и всхлипы ее сливались с заунывными
звуками санфоны. Я-то их услышал, потому что она сидела рядом со мной, -
сказал Антонио Вентура. - Она вытащила белый платок и постаралась унять
слезы, прижав платок к глазам. Но плакала все сильнее и сильнее, пока
неудержимые рыдания не заполнили собой весь зал, словно тоже шли с экрана.
Головы зрителей дружно повернулись в ее сторону, потом вернулись в прежнее
положение. Взрослые подносили палец к губам, чтобы встревоженные дети не
задавали лишних вопросов. Плакала Чаро А'Рубиа, и казалось, что даже Спенсер
Треси отложил санфону, чтобы сочувственно и печально посмотреть в партер.
Меня и сейчас дрожь пробирает, когда я вспоминаю тот плач, море безутешных
слез, которые текли и текли, попадая и на мое шевиотовое пальтишко.
Муж Чаро А'Рубиа погиб два года тому назад у Ньюфаундленда. Я почти не
помню его - только то, что у него были огромные ладони и шрамы на подушечках
пальцев. Я с большим интересом разглядывал шрамы, потому что и прежде много
раз видел эти руки, когда сложенные ковшиком ладони тянулись ко мне, полные
карамели. Потом мне кто-то рассказал, что он сам изуродовал себе пальцы -
сделал ножом насечки, чтобы горячая кровь не дала ладоням замерзнуть. На
Ньюфаундленде стоял полярный мороз.
Чаро А'Рубиа была моей мамой, - произнес под конец Антонио Вентура.
И тут я впервые за время наших групповых лечебных сеансов увидел его с
поникшей головой, словно он никак, сколько ни пытался, не мог вырвать из
глотки проклятую пробку.