"Эдуард Русаков. Красная пустыня (рассказ)" - читать интересную книгу автора

вспоминая наши давние-давние встречи. Ведь эта самая Т. П. Двадцать лет
назад потерзала-таки мое заячье сердечко, да и я ее, если честно сознаться,
помучил достаточно" Да-а, были трогательные нюансы, о которых сейчас
вспоминать и приятно, и грустно. Короче - есть о чем вспомнить.

Но слушать об этом - кому охота? Ведь и вам, да и мне уж порядком
осточертели бесчисленные любовные мелодрамы, все эти сладкие слезы и слюни,
размазанные по киноэкранам и книжным страницам. Почтеннейшая публика ждет
ярких событий, страстей и поступков. Пока я, например, много лет дожидался
встречи с Кафкой и с "Красной пустыней", другие сограждане небось
изнемогали в ожидании чего-нибудь более полнокровного, крутого, обжигающее.
Простых нормальных людей тошнит от рефлектирующих нытиков, копающихся в
своей консервированной душонке с таким же мазохистским сладострастием, с
каким простой дебил ковыряет в носу, выколупывая сухие козявки. Стыдно,
брат. Стыдно.

А мне, извините, стыдится нечего. Потому что никакой трогательной встречи
не произошло. Да, мы оказались с ней рядом и просидели плечом к плечу в
течении томительных полутора часов. Все так и было" Но мы не сказали друг
другу не слова! Как выражался чеховский Чебутыкин: не угодно ли вам сей
финик принять?!

Мы молчали все полтора часа.

Быть может, Т. П. меня не узнала?

Почему же - узнала. Еще как узнала. Как только увидела меня, когда садилась
рядом, так сразу же и узнала. Вздрогнула, напряглась. Стрельнула глазами -
и я зафиксировал этот ее испуганный взгляд. Узнала - и, вероятно, ждала,
что я первый" ну и так далее. Но я - ни звука. Поэтому и она - молчок.
Немая комедия, ей-богу. Два замороченных человека припухли и даже не
повернулись друг к другу. Словно, палые сухие листья, способные лишь на
шелест, на лирический шорох (не забыть бы - вернуть этот славненький образ
в бюро проката), словно робкие хрупкие бабочки, мимикрически превратившиеся
двумя цветками, двумя незабудками, если так можно выразиться, а если нельзя
- то двумя анютиными глазками, ну и так далее. Именно так мы и просидели, в
ностальгическом окоченение, напряженные притворщики, совсем рядом, молча,
около полутора часов, и оба, конечно, мысленно разоблачили друг друга - но
не звука при этом не произнесли. Мы таращились на экран. И там, на
мерцающем волшебном холсте, на белой скатерти самобранке, мы, опять же, как
тени, слонялись среди вымышленных персонажей, там мы встретились,
наконец-то, там наши души соприкоснулись и переплелись. И мне вдруг
показалось, что я совершенно перевоплотился в экранного героя -
мужественного сексапильного американца с тяжелым волевым подбородком, а Т.
П. - вот она, рядом, в облике загадочной Моники Витти, и чудесные ее глаза
смотрят на меня с любовью и нежностью. Да, да, да!.. - мы оба и не
заметили, как оказались там, на экране - и вот же оно, наконец-то! -
воплощение нашей мечты! Ведь именно об этом мы и мечтали - все двадцать
лет, всю жизнь - мы оба мечтали вовсе не о будничной встрече, не о дешевом
"вечере воспоминаний" ("Для тех, кому за тридцать") - нет-нет-нет, мы