"Владислав Русанов. Пасынок судьбы ("Победитель драконов" #1)" - читать интересную книгу автора

кошелек, похоже... Вот орясина, рифмовки еще не хватало... - закончил Олешек
едва слышно.
Годимир не отвечал. Закусил ус и остановившимся взглядом рассматривал
растоптанные его же каблуком травинки. Не на одну ли из этих травинок и он
похож? Что такое рыцарь без коня, без копья, без меча? Букашка. Муравей.
Улитка, неторопливо проползающая по сломанной ветке. Ни тебе спросить с
обидчиков, как полагается, ни за честь постоять, ни защитить слабого...
Последней частью своего обета раньше Годимир очень гордился. А что теперь?
Сам слабее последнего кметя. И прав столько же. А возможностей даже меньше.
Кметь хоть может своими руками на краюху хлеба заработать. Дров наколоть,
огород вскопать, упряжь починить. А что может рыцарь? Только сражаться. Но
как теперь сражаться без оружия и доспехов?
Откуда-то издалека доносился голос шпильмана:
- Я, как ты и велел, пан рыцарь, едва заваруха началась, в лес
пустился. Хуже зайца. Даже вспоминать стыдно...
"Лучше бы ты на коне удрал. Хоть меринка сберег бы..."
- Сам не свой был. Не помню, как из седла вывалился. Я, понимаешь, пан
рыцарь, почему пешком удрал...
"Ну, и почему же?"
- Во-первых, не такой уж я ездок, как полагается. На ровной дороге
худо-бедно справляюсь. А в лесу - до первой хорошей ветки... А во-вторых,
подумал, что... Да что там врать? Подумал я уже потом, когда в кустах
хоронился. Придумал объяснение, что с конем, мол, не спрятался бы так
хорошо, как сам-один. Годится такое объяснение, нет?
"А чем оно хуже другого? Годится".
- А потом, когда они уехали... Ну, я слышал, как копыта протопали.
Потом, когда уехали, я вернулся. Боялся, что они тебя насмерть. Хорошо,
сапоги не сняли. И баклажку оставили...
"Конечно, хорошо. Могли и убить. А может, лучше было бы, если б убили?
Нет униженного рыцаря, нет и позора".
- Что ты молчишь? - повысил тем временем голос Олешек. - Ты слышишь
меня, а? Пан рыцарь!
"Слышу, чего орешь?" - хотел ответить Годимир, но промолчал. Не до
того. Слишком сильна обида, злость, которую хочется выплеснуть, а не на
кого. Не на музыканта же, в самом деле? Он-то в чем виноват? Что он мог
поделать против восьмерых вооруженных и, главное, привычных к бою мужиков?
Тем более что сам приказал ему убегать в случае чего.
- Пан рыцарь! - в голосе шпильмана проскользнула нотка раздражения. Как
дребезжание струны, намотанной на плохо закрепленный колышек. - Ты долго
будешь себя жалеть?
- Что? - удивился Годимир и от удивления забыл, что раздавлен горем и
гордо молчит.
- А что слышал! Если сидеть под деревом, как красна девица, и жалеть
себя, то ни кони, ни оружие сами не вернутся. Что-то делать надо!
- Делать? А что сделаешь тут?
- Не знаю! Я же шпильман, а не рыцарь. Тебе виднее, что делать, как
отнятое вернуть, как обидчикам отомстить. Или ты, все-таки, предпочитаешь
сидеть сложа руки? Тогда милости прошу - могу еще и песенку грустную
набренчать. Глядишь, и слезу прошибет!
- Ты что несешь?