"Бертран Рассел. Логический атомизм" - читать интересную книгу автора

отношений предлагают нам делать, - что отношение есть третий термин,
который оказывается между двумя другими терминами и как-то связывает их,
то это очевидный абсурд, ибо в таком случае отношение перестает быть
отношением и все, что является подлинно реляционным, так это сцепление
отношений с терминами. Концепция отношения как третьего термина между
двумя другими грешит против доктрины типов, и ее всеми силами следует
избегать.
Что же тогда мы подразумеваем под доктриной внешних отношений? Прежде
всего, что реляционные предложения в общем не являются формально-логически
эквивалентными одному или нескольким субъектно-предикатным предложениям.
Сформулируем это более точно: если дана реляционная пропозициональная
функция "х R у", то в общем мы не можем обнаружить предикаты a, b, c,
такие, что для всех значений х и у, х R у эквивалентно х а, у b, (x, у) c,
(где (х, у) обозначает все, состоящее из х и у)
или любому одному или двум из них. Это и только это я имею в виду,
когда утверждаю доктрину внешних отношений. И это, по крайней мере,
отчасти есть то, что отрицает Брэдли, когда он формулирует доктрину
внутренних отношений.
Вместо "объединений" или "комплексов" я предпочитаю говорить о "фактах"
Должно быть понятно, что слово "факт" не может появляться осмысленно в
любом месте предложения, где встречается осмысленно слово "простой", а
также, что факт не может появляться там, где может встретиться простое. Мы
не должны говорить "факты не являются простыми". Но мы можем сказать:
"Символ для факта не должен заменяться символом для простого, и наоборот,
если должно быть сохранено значение". Но следует заметить, что в этом
предложении слово "для" имеет различные значения в двух случаях его
использования. Если мы должны иметь язык, который обезопасит нас от ошибок
относительно типов, то символ для факта должен быть предложением, а не
отдельным словом или буквой. Факты могут утверждаться или отрицаться, но
не именоваться. (Когда я говорю, что "факты не могут именоваться", то это,
строго говоря, не имеет смысла. То, что мы можем сказать, не впадая в
бессмыслицу, так это то, что "символ для факта не есть имя").
Это показывает, как значение выступает различным отношением для разных
типов.
Способ придать значение факту состоит в его утверждении, а способ
придания значения простому - в его именовании. Очевидно, именование
отличается от утверждения, и подобные различия существуют там, где
встречаются более развитые типы, хотя язык и не имеет никаких средств для
выражения этих различий.
В оценке Брэдли моих взглядов существуют другие аспекты, которые
требуют ответа.
Но поскольку моя цель состоит здесь скорее в объяснении, чем в споре,
то я обойду их, надеясь, что сказал уже достаточно по вопросу об
отношениях и комплексах, дабы разъяснить, что представляет собой теория,
которую я защищаю.
Что же касается теории типов, то я только добавлю, что хотя сейчас
большинство философов ее принимают, и лишь немногие отвергают, но,
насколько мне известно, они избегают ее точной формулировки, а также не
делают из нее выводов, которые неудобны для их систем.
Я перехожу теперь к некоторым критическим замечаниям Брэдли (ук. соч.,