"Эрик френк Рассел. Пробный камень" - читать интересную книгу автора

реликвию, проговорил:
- Эту вещь Фрэйзер называл своим неразлучным другом. Она приносила
ему великое решение, хотя нам непонятно, каким образом.
Это была старая, видавшая виды, покрытая трещинами трубка. Она
наводила только на одну мысль: как жалки личные сокровища, когда их
владелец мертв. Бентон понимал, что надо что-нибудь сказать, но не знал,
что именно. Гибберт и Рэндл упорно притворялись немыми.
К их облегчению, Лиман отложил трубку, не задавая уточняющих
вопросов. Следующим экспонатом был лучевой передатчик покойного
разведчика; корпус был с любовным тщанием надраен до блеска. Именно этот
устаревший передатчик послал отчет Фрэйзера в ближайший населенный сектор,
откуда, переходя с планеты на планету, он попал на Земную базу.
Затем последовали пружинный нож, хронометр в родиевом корпусе,
бумажник, автоматическая зажигалка - уйма мелкого старья. Четырнадцать раз
Бентон холодел, вынужденный отвечать на вопросы или реагировать на
замечания. Четырнадцать раз общее напряжение - действительное или
воображаемое - достигало вершины, а затем постепенно спадало.
- Что это такое? - осведомился Лиман и подал Бентону сложенный лист
бумаги.
Бентон осторожно развернул лист. Оказалось, что это типографский
бланк завещания. На нем торопливым, но четким и решительным почерком были
набросаны несколько слов:
"Сэмюэлу Фрэйзеру, номеру 727 земного корпуса космических
разведчиков, нечего оставить после себя, кроме доброго имени".
Бентон вновь сложил документ, вернул его Лиману и перевел слова
Фрэйзера на космолингву.
- Он был прав, - заметил Лиман. - Но что в мире ценнее?
Он обернулся к Дорке и коротко проговорил что-то на местном языке -
земляне ничего не поняли. Потом сказал Бентону:
- Мы покажем вам облик Фрэйзера. Сейчас вы увидите его таким, каким
его знали мы.
Гибберт подтолкнул Бентона локтем.
- С чего это он перешел на чужую речь? - спросил он по-английски,
следуя дурному примеру туземцев. - А я знаю: он не хотел, чтобы мы поняли,
о чем они толкуют. Держись, друг, сейчас начнется. Я это нутром чую.
Бентон пожал плечами, оглянулся: на него наседали туземцы, они
окружали его со всех сторон и сжимали в слишком тесном кольце; с минуты на
минуту им придется действовать молниеносно, а ведь в такой толчее это
невозможно. Все присутствующие смотрели на дальнюю стену, и все лица
приняли благоговейно-восторженное выражение, словно вот-вот их жизнь
озарится неслыханным счастьем.
Из всех уст вырвался единодушный вздох: престарелый Лиман раздвинул
занавеси и открыл изображение Человека Извне. Бюст в натуральную величину
на сверкающем постаменте и портрет, написанный масляными красками, высотою
метра в два. Судя по всему, оба шедевра отлично передавали сходство.
Долгое молчание. Все, казалось, ждали, что скажут земляне. Так ждут
оглашения приговора в суде. Но сейчас, в этой нелепо запутанной и грозной
ситуации, бремя вынесения приговора было возложено на самих подсудимых.
Те, кого здесь негласно судят, должны сами признать себя виновными или
невиновными в неведомом преступлении, совершенном неведомо когда и как.