"Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза" - читать интересную книгу автора

чужестранцы, живущие в глуши, юные существа, почти дети, восторженные
мечтатели, которые принимают за философию свое благородное сумасбродство.
Почему не сказать то, что я думаю? Это собрание писем в старомодном
вкусе женщинам пригодится больше, чем философские сочинения. Быть может, оно
даже принесет пользу иным женщинам, сохранившим хотя бы стремление к
порядочности, невзирая на безнравственный образ жизни. Иначе дело обстоит с
девицами. Целомудренная девица романов не читает, я же предварил сей роман
достаточно ясным заглавием, дабы всякий, открывая книгу, знал, что перед ним
такое. И если вопреки заглавию девушка осмелится прочесть хотя бы страницу -
значит, она создание погибшее; пусть только не приписывает свою гибель этой
книге, - зло свершилось раньше. Но раз она начала чтение, пусть уж прочтет
до конца - терять ей нечего.
Если ревнитель нравственности, перелистав сборник, почувствует
отвращение с первых же его частей и в сердцах швырнет книгу, вознегодовав на
издателя, подобная несправедливость меня ничуть не возмутит: может статься,
я и сам поступил бы так на его месте. Но уж если кто-либо прочтет книгу до
конца и осудит меня за то, что я выпустил ее,- то пускай, если ему угодно,
трубит об этом на весь мир, но мне ничего не говорит: чувствую, что я не
способен с уважением относиться к подобному человеку.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПИСЬМО I

К Юлии

Сомненья нет, я должен бежать от вас, сударыня! Напрасно я медлил,
вернее, напрасно я встретил вас! Что же мне делать? Как быть? Вы мне
посулили дружбу; убедитесь, в каком я смятении, и поддержите меня советом.
Как вам известно, я появился у вас в доме лишь по воле вашей матушки.
Зная, что мне удалось развить в себе кое-какие полезные способности, она
рассудила, что это окажется не лишним для воспитания ее обожаемой дочери,-
ведь в здешних краях не сыскать учителей. Я же с гордостью стал помышлять о
том, что помогу расцвесть вашей богатой натуре, и смело взялся за опасное
поручение, не предвидя для себя ни малейшей угрозы или, скорее, не страшась
ее. Умолчу о том, что я уже начинаю расплачиваться за свою самонадеянность.
Поверьте, я никогда не позволю себе забыться и не стану вести речей, которые
вам не подобает слушать, буду помнить, что должно с уважением относиться к
вашей добродетели - еще в большей степени, чем к происхождению вашему и
вашей красоте. Страдая, я утешаюсь мыслью, что страдаю один, и не хотел бы
добиваться своего счастья ценою вашего.
Однако мы ежедневно встречаемся, и вы невольно, без всякого умысла
усугубляете мои терзания; впрочем, сочувствовать им вы не можете, и даже
знать о них вам не подобает. Правда, мне известно, что приказывает
благоразумие в тех случаях, когда не может быть надежды. И мне пришлось бы
ему повиноваться, если бы я знал, как согласовать благоразумие с приличием.
Но под каким же удобным предлогом отдалиться от дома, куда я был приглашен
самой хозяйкой, которая благоволит ко мне и верит, что я принесу пользу
самому дорогому ей на свете существу? Вправе ли я лишить радости нежную
мать, мечтающую удивить супруга вашими успехами в учении, которые она пока