"Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза" - читать интересную книгу автора

отдана на твою волю; сама природа словно хочет стать твоей соучастницей; все
усилия тщетны; я люблю тебя наперекор себе. Мое сердце не устояло, когда
было полно сил, ужели теперь оно лишь наполовину отдастся чувству? Ужели
сердце, не умеющее ничего утаивать, не признается тебе до конца в своей
слабости! Ах, не следовало мне делать первый, самый опасный шаг... как
теперь удержаться от других? Да, с первого же шага я почувствовала, что
устремляюсь в пропасть, и ты властен усугубить, если пожелаешь, мое
несчастье.
Положение мое ужасно, мне остается прибегнуть лишь к тому, кто довел
меня до этого; ради моего спасения ты должен стать моим единственным
защитником от тебя же. Знаю, я бы могла пока не признаваться в своем
отчаянии. Могла бы некоторое время скрывать свой позор и, постепенно
уступая, обманывать, себя. Напрасные ухищрения, - они бы только польстили
моему самолюбию, но не спасли бы честь. Полно! Я хорошо вижу, слишком хорошо
понимаю, куда ведет меня первая ошибка, хоть я стремлюсь не навстречу
гибели, а прочь от нее.
Однако ж, если ты не презреннейший из людей, если искра добродетели
тлеет в твоей душе, если в ней еще сохранились благородные чувства, которых,
мне казалось, ты был исполнен, - могу ли я думать, что ты человек низкий и
употребишь во зло роковое признание, исторгнутое безумием из моей груди?
Нет, я знаю тебя: ты укрепишь мои силы, станешь моим защитником, охранишь
меня от моего же сердца.
Твоя добродетель - последнее прибежище моей невинности. Свою честь я
осмеливаюсь вверить твоей - тебе не сохранить одну без другой. Ах,
благородный друг мой, сбереги же обе и пожалей меня, хотя бы из любви к
себе.
О господи! Ужели мало всех этих унижений? Я пишу тебе, друг мой, стоя
на коленях, я орошаю письмо слезами, возношу к тебе робкую мольбу. И все же
не думай, будто я не знаю, что мольбы могли бы возноситься ко мне и что я
подчинила бы тебя своей воле, стоило лишь уступить тебе с искусством,
достойным презрения. Возьми суетную власть, друг мой, мне же оставь честь. Я
готова стать твоей рабою, но жить в невинности, я не хочу приобретать
господство над тобой ценою своего бесчестия. Если тебе угодно будет внять
моей просьбе, то какой любовью, каким уважением воздаст тебе та, которой ты
вернешь жизнь! Сколько очарования в нежном союзе двух чистых душ!
Побежденные желания станут источником твоего счастья, и эти сладостные утехи
будут достойны ангелов.
Я верю, я надеюсь, что сердце, заслуживающее, как мне кажется,
безраздельной привязанности моего сердца, не обманет моих ожиданий и будет
великодушно; и надеюсь, что, если б, напротив, оно оказалось способно, в
низости своей, злоупотребить моим смятением и теми признаниями, которые
вынудило у меня, тогда чувство презрения и негодования вернуло бы мне
рассудок; я еще не так низко пала, чтобы для меня опасен был возлюбленный,
за которого пришлось бы краснеть. Ты сохранишь добродетель или станешь
достойным презрения; я сохраню уважение к себе или исцелюсь. Вот она,
единственная надежда, оставшаяся у меня, кроме самой последней надежды -
умереть.

ПИСЬМО V