"Татьяна Рябинина. Однокий носок " - читать интересную книгу автора

образцовая, так что удивляться особо нечему. Лежит, наверно, где-нибудь в
куче хлама и улыбается.
- Если вы войдете в интернет и запустите в поиск что-то вроде "одинокий
носок" или "непарные носки", то будете удивлены, как много материала
обнаружится на эту тему. И сколько самых разнообразных версий, куда и как
они исчезают.
- Вы хотите, чтобы я выдвинула еще одну? - спросила я, надеясь, что
получилось не слишком ехидно.
- Да нет, что вы! - в его голосе явственно послышалось "куда тебе!". -
Я предлагаю вам почитать этот материал и написать что-то вроде компиляции.
Краткий обзор тысячек так на восемь-десять. Но так, чтобы было...
- Захватывающе, - кивнула я. - Хорошо, я попробую. И когда дедлайн?
- Не люблю это выражение, - поморщился главный. - И вообще не люблю
кладбищенский юмор. Так что лучше будем говорить "срок сдачи". Который
определим для вас... Ну, скажем, в пятницу.
Я еще немного поулыбалась, стараясь делать это, как красотка с обложки,
и откланялась. Если учесть, что разговор состоялся во вторник, времени у
меня было немного.
Вечером и весь следующий день я рыскала по Интернету в поисках сведений
о непарных носках. Материала действительно оказалось море. Нашлись и сайты,
и форумы, и сообщества в блогах, посвященные этой животрепещущей теме. Каких
только умопомрачительных предположений там не было. Больше всего мне
понравилась версия, согласно которой носки пожираются стиральными машинами в
процессе стирки, но согласиться с ней мешало то обстоятельство, что красный
махровый носок пропал нестиранным. Скорее я поверила бы в то, что заболевшие
"непарностью" носки бросают своих родичей, сбиваются в стаи и улетают в
далекие края. Еще неплоха была теория о том, что непарность - это
неотъемлемое свойство взрослых носочных особей, тогда как парные носки - это
всего лишь личинки. Но она никак не объясняла, куда же девается второй член
пары.
В четверг, пресытившись информацией, я села за статью. Писалось тяжело.
И явно не захватывающе. Даже мне самой было тошно перечитывать вымученные
абзацы. К вечеру в моем компьютере болталось всего два десятка строк,
которые не стыдно было бы предъявить редактору. Около тысячи знаков из
восьми-десяти требуемых. Уповая на то, что ночью мне обычно пишется легче, я
решила сделать перерыв на ужин и очередную серию детективного сериала.
Однако перерыв затянулся, и за компьютер я загнала себя пинками только ближе
к полуночи. Чтобы там ни говорил лощеный главред, но дедлайн есть дедлайн.
Особенно если учесть, что, отказавшись от попытки получить эту работу, я
теряла заработок, раз так в десять больший моего обычного.
К половине третьего ночи, выпив три чашки кофе, я выжала из себя еще
два абзаца и дала себе торжественную клятву ненавидеть до конца жизни и
носки, и глянцевые журналы, и мужчин, которые по непонятной прихоти природы
возглавляют эти журналы. Разве женщине пришло бы в голову писать для
гламурного издания о непонятно куда пропавших носках?
Какой-то шорох за спиной заставил меня вздрогнуть и обернуться. Я не
поверила своим глазам. Сплю? Или реактивно спятила на носочной почве?
Утром я выходила в магазин, а когда пришла, сняла носки, такие же
махровые, как и пропавший недавно, только синие. Один бросила на диван, а
другой - на стоящее в противоположном углу комнаты кресло. И вот теперь