"Татьяна Рябинина. Приют Одинокого Слона" - читать интересную книгу автора

счастье невозможно, пока она несвободна, но реальность оказалась гораздо
грубее.
Для Макса зенит чувств к Майе уже миновал, и ее жертва была
ему не нужна. Поняв это, она долго еще не могла смириться и в отчаянье
пыталась достучаться до него, чтобы вернуть хоть что-то. То, что совсем
недавно было таким легким, ярким и приятным, стало для Макса в тягость.
Ночные звонки, слезы, упреки, бесконечные письма, навязчивым лейтмотивом
которых по-комариному звенело "а помнишь?.."
Наконец Максу все это осточертело, и хотя он никогда еще так
не обращался с женщинами, вынужден был поступить с ней достаточно резко.
Майя плакала, вешалась ему на шею в прямом и переносном смысле, но в конце
концов все же ушла, пожелав на прощание испытать то же самое: влюбиться в
бессердечную стерву, которая будет крутить им как захочет, а он - целовать
ее в попу, лишь бы не ушла.
Макс посмеялся над этим и забыл. А через год, прогуливаясь по
Невскому вместе с Генкой, с которым близко сошелся на почве пристрастия к
женскому полу, познакомился с Ларисой. С Лорой.
Она продавала свои картины. Но делала это так, словно искала
покупателя для себя, любимой. В том, как эта крашеная (корни волос
предательски темнели) блондинка с формами Мерилин Монро поводила глазами
вслед проходящим мужчинам, переносила тяжесть тела на обтянутое узкими
джинсами бедро, жеманно стряхивала пепел с сигареты, было что-то от
потаскухи со стажем. Макс, который таких не то чтобы совсем не любил, скорее
любил меньше других, почему-то застыл рядом с ней, переводя взгляд с
аляпистых картинок на их создательницу и обратно. Тщетно Генка дергал его за
рукав.
- Вас что-то заинтересовало? - приподняла брови девушка.
Генка отвернулся, скрывая усмешку.
- Н-не знаю, - неуверенно промычал Макс: картины были не менее
вульгарны, чем художница.
- У меня есть и другие. В мастерской. Если захотите
посмотреть - позвоните, - она протянула кремовую визитку.
Дальше все было банально до оскомины. Лора поселилась у Макса,
который жил в огромной четырехкомнатной "сталинке" на Московском проспекте.
Она бесцеремонно заняла одну из комнат, превратив ее в мастерскую. Бардак в
ней был такой, что Макс боялся туда даже заглядывать. Тем более Лора терпеть
не могла, когда кто-то мешал "процессу". К своему творчеству она относилась
более чем серьезно, и, что удивительно, ее "шедевры", большей частью
разномастные кляксы на блеклом фоне, находили ценителей.
Макса всегда удивляло: почему одни, на рисунках которых
человека нельзя отличить от ночного горшка, считаются художниками, а про
других говорят, что они всего лишь умеют рисовать, хотя их картины не в
пример лучше. И только теперь, наблюдая за Лорой, он понял: художник (равно
как и музыкант или поэт) - это не тот, кто умеет рисовать (играть,
сочинять), а тот, кто искренне считает себя художником, и главное - может
заставить поверить в это других. Дело в той особой энергетике одержимости,
которую художники вкладывают в свои порой бредовые творения.
Пророчество Майи сбылось. Лора действительно была бессердечной
стервой, которая любила только себя. А Макс уже не мог представить свою
жизнь без нее. Он, наверно, даже женился бы на ней, но Лоре это было ни к