"Гелий Рябов. Конь бледный еврея Бейлиса " - читать интересную книгу автора

- А вы?
- Украинец я, хохол, если по-простому.
- Это ерунда. Нет такой нации. Мы все - русские. Малоросы, белоросы и
великоросы. Так-то вот...

11 марта утром чиновник Санкт-Пе тербургского охранного отделения
Евдокимов был вызван на Фонтанку, 16, в Департамент полиции. Извозчика взял
около Адмиралтейства, велел "не спешить" - хотелось подумать и даже
помечтать - Евгений Анатольевич был большой мечтатель, и не только по
поводу прекрасных дам-с, но и так, вообще...
Более всего привлекало Евдокимова то место в "Мертвых душах" Николая
Васильевича, где было Манилову прекрасное видение. До точности Евгений
Анатольевич это место так и не смог запомнить, но общая картина
вырисовывалась. Там вроде бы сам собою стал строиться у Манилова мост
хрустальный через что-то водяное, и лавочники с товарами (бесплатными, что
ли?) обозначились на том мосту и - главная мысль: Государь-де, узнав о
нашей такой дружбе, пожаловал в генералы. Вот это последнее снилось и
мнилось Евдокимову как некий идефикс1, страдание вымученное, но - без
воздаяния. Пока, всего лишь - пока, надеялся он, просыпаясь.
Не заметил, как лошадка повернула к Соляному городку, и, по мере того
как приближалась к Пантелеймоновскому мосту, становилась все заметнее
толпа, коя двигалась мимо родного министерства. "Опять стюденты..."-
ненавистно подумалось Евгению Анатольевичу, как вдруг заметил другую толпу,
та двигалась от Марсова и Летнего с хоругвями, иконами и внятным истовым
пением. "Живый в помощи Вышняго... - разобрал слаженные, хотя и в хоре,
слова, - в крове Бога Небесного водворится..."
А один из студентов взобрался на парапет и вещал страстно,
непререкаемо и убежденно: "Не говорите лжи друг другу и, совлекшись
человека ветхого, облекитесь новаго, который обновляется по Образу и
Подобию Создавшего его, где нет ни еллина, ни иудея!" - студент
захлебывался от восторга. "Да ведь он пропустил... - почему-то подумал
Евгений Анатольевич, - там еще про раба и свободного сказано, про обрезание
и необрезание... Неуч чертов..."
Додумать не успел. Толпа с моста настигла толпу на набережной,
началась свалка, Евдокимов таких много видел и криков и воплей слышал
немало, но вот студент, вещавший с парапета, сорвался вниз и полетел -
медленно-медленно, словно во сне, и услышал Евгений Анатольевич слова
другие, незнакомые, но все равно - свои, выстраданные: "Евреи есть народ
Лжи, он стремится возвести на земле свое, антихристианское царство,
покорить ему мир и изничтожить под корень всех, кого называют они "гой"!"
Появилась полиция, "союзников" вяло уговаривали: "Господа, господа, да
ведь нет здесь жидов, то наши, русские..."
И неслось в ответ: "Стюденты, жиды и поляки есть разрушение Русского
государства!"
Евгений Анатольевич вдруг очнулся и велел свернуть к церкви
Пантелеймона. Сошел и двинулся дворами к многоэтажному дому в глубине и,
предъявив документ, поднялся на последний этаж. Здесь еще раз проверили,
после чего жандарм впустил, распахнув массивную дверь, в длинный коридор;
из-под жестяных "присутственных" абажуров с потолка мутно разливался
мертвенный свет: секретный отдел департамента, "Особый", в задачу которого