"Василий Ряховский. Евпатий Коловрат." - читать интересную книгу автора

назначено на Красную Горку.
Недаром шла по всей Русской земле - от Днепра до Волги, от Киева до
Новгорода - слава о красоте княжны Евпраксии Черниговской.
Рязанские княгини и родовитые боярыни, сами славившиеся добротной
северной красотой и осанкой, увидев Евпраксию, потеряли покой. Было в
прекрасной княжне что-то от быстролетной птицы. Высокая и белолицая, она
гордо несла свою маленькую головку, отяжеленную русой до пят косою, и
когда шла, казалось, вот-вот вскинет она легкими руками-крыльями и улетит
вслед за ходячим облаком. Синие блестящие глаза Евпраксии смотрели вокруг
ласково, лучились такой светлой радостью, что при взгляде на княжну
улыбался всякий человек и забывал при этом про все свои горести-печали.
За весь обряд обручения Федор только один раз поднял глаза на свою
невесту. Красота Евпраксии ошеломила его потрясла. Он вдруг почувствовал,
что не стоит своей невесты и что, обручаясь с ним, Евпраксия губит свой
девичий век...
За столом он все время сидел, опустив очи, и видел только тонкие, с
перламутровыми ноготками пальцы Евпраксии, смущенно перебиравшие край
шитого рушника, положенного на колени нареченным жениху и невесте.
После смотрин Евпраксию затворили в тереме до свадьбы. На крылечко ее
терема часто выбегали девушки-швеи. Они пересмеивались с воинами, которые,
невзначай будто, проходили мимо, заломив молодецки шапку и заложив руки за
кушак.
Глядя на веселых девушек, Федору думалось, что в тереме княжны не
погасают смех и шутки.
Он заходил в терем несколько раз. Его, неловкого от смущения, не
пускали дальше теплых сеней. Здесь он передавал мамке узелок с подарками
для Евпраксии: орехи, медовые пряники и сласти, которые привозили гости с
моря Хвалынского [Каспийское море]. Тайно от матушки клал Федор в узелок
то золотой перстенек с камнем чистой воды, то веницейское ожерелье дивной
кружевной работы.
Пока девушка, вызванная мамкой, относила подарки Евпраксии, Федор
сидел смирно на рундуке и слушал речи мамки, которая выходила Евпраксию с
младенчества. Лицо у мамки отекшее, строгое, голос ворчливый: не по нраву
старухе была Рязанская земля, и жених ей казался неподходящим.
- Приехал этот пестун твой, Ополоница... Чем он умаслил князя Михаила
Всеволодовича, ума не приложу. Сватали нашу княжну в заморские страны
именитые короли, от своих, черниговских, и от киевских женихов отбою не
было, а вот поди ж ты, досталась тебе... Уж очень ты невесел, княжич,
погляжу я. Заблекнет с тобой наша ясная касаточка...
Федор через силу улыбался и сжимал кулаки, охваченный желанием выбить
из обидчицы дух... И был рад, когда девушка, возвратившись от княжны, била
ему челом, благодарствовала от имени княжны за дары. Он поспешно уходил из
сеней, не зная, что за каждым его шагом следят из-за оконного косяка два
веселых синих глаза.
Иногда на крыльце терема Евпраксии Федор ближнего черниговского
боярина, присланного князем-отцом на свадьбу дочери вместо себя, -
высокого темнолицего красавца Истому Большого Тятева. Истома уступал
княжичу дорогу, кланялся с достоинством, но в разговоры не вступал. Слышал
Федор, что просится Истома у князя Юрия служить ему всей своей родней, с
людьми и холопами, но придавал этому большого значения: мало ли людей