"Василий Ряховский. Евпатий Коловрат." - читать интересную книгу автора

Вода в тот год стояла высокая. По ранней весне часто перепадали
короткие и теплые ливни, лесные речки и ручьи то и дело набухали и долго
не давали Оке войти в свои берега.
Молодые гребцы часто пели песни. На причалах к реке сходились
поселяне. Они дивились красоте молодой княгине и богатствам, нагруженным
на стругах.
Федор во главе большой своей дружины пошел берегом конно, поручив
Ополонице "паче ока своего" беречь Евпраксию.
Могучая река петляла, билась белогривыми волнами в сосновые на кручах
и осыпях боры, обтекала луговые деревеньки и нагорные погосты, широкая и
спокойная, задерживалась в тихих затонах, качая плоты и груженые барки.
Миновали Ожеск и Ольгов. В Ольгове простояли целый день. Здесь
Евпраксия увидела дубовый лес и обрадовалась ему, как вестнику с
родительской стороны. Дубравы сходили к реке по склону, и среди них на
зеленых полянках росли баранчики - вислоухие дары ранней весны.
От Ольгова долго плыли к Переяславлю. Здесь была установлена встреча
с Федором: в Переяславль звал молодожена-племянника с княгиней дядя Олег
Красный.
Город стал виден издалека. Но на пути к нему Ока делала широкие
петли, возвращалась, уходила за песчаные холмы, словно не хотела открыть
путникам "дивный город" - двойник Переяславля-Киевского.
Слышала Евпраксия о том, как неволей ушедший в приокские земли князь,
тоскую о Киеве, построил себе город на Оке, назвал его Переяславль и все
милое ему с детства создал в том городе - и острожек о пяти башнях, и
терем над тихим озером, даже речки, обтекающие острожек, назвал Трубежом и
Лыбедью...
Вспоминала об этом Евпраксия и грустила, разделяя печаль князя о
родных краях.
Теперь, плывя меж берегов с людными селами и рублеными городами,
созерцая кипучую жизнь на широкой реке, Евпраксия чувствовала, что прежний
ее испуг при мысли о темени рязанской остался где-то позади, среди
воспоминаний детства. Она видела, как в одном месте гнали длинные плоты, в
другом - грузили на беляны зерно, кожи, бочки с воском и даже избы; там
снимали с морских лодок кованые белой жестью сундуки с оружием, с
изделиями из серебра и меди, с янтарем и немецкими полотнами; в лугах
бродили пестрые стада, над лесами поднимались высокие столбы дыма - то
жители и новоселы жгли пали, чтобы освободить место под пашню.
Новый край был шумен и многолюден. Гости, мужики и деловой люд были
старательны, и товары текли сюда из Новгорода и Пскова, с Волги и с моря
Хвалынского... Видимо, о богатстве и ратной силе рязанского князя мыслил
ее отец, когда приневоливал стать женой рязанского княжича.
Тихая улыбка таяла на губах Евпраксии.
Рязанский княжич! Давно ли он представлялся ей каким-то пугалом. А он
вишь какой! Высокий, синеглазый, озаренный доброй улыбкой...
Федор первым коснулся золоченого грифона на носу струга и первым
вспрыгнул на скамью гребца. Он осторожно свел Евпраксию по дощатому
настилу, который раскинули перед ними веселые гребцы, и пошел рядом с ней
по берегу, раздвигая плечом толпы переяславльских жителей, к воротам, где
ждал гостей дядя-князь.
Два дня шел в Переяславле пир в честь молодых гостей.