"Натан Рыбак. Переяславская рада (Роман)" - читать интересную книгу автора

Хмельницкий приехал из Чигирина в воскресенье вечером. На другой день
проснулся рано. Елена еще спала. Тихо, чтобы не разбудить ее, затворил за
собой дверь опочивальни. Вышел в большую, с высоким потолком, горницу.
Солнце лило в три окна свои золотые лучи. Гетман откинул задвижку и
толкнул раму. Навалился грудью на подоконник, высунулся в окно. В лицо
ударило душистыми запахами весны. Далеко расстилалась перед глазами степь.
На башнях над частоколом стояли дозорные. У ворот, окованных железом,
закинув руки за спину, скучал есаул Демьян Лисовец; оглянулся, увидал
гетмана, поздоровался. Гетман помахал ему рукой. Закрыл окно. В горнице
приятно посвежело. Подошел к круглому столу у широкой кафельной печи,
уселся в глубокое, обитое кожей кресло. Справа на полках лежали книги.
Мирное утреннее настроение проходило. Вспомнил Чигирин - и сразу нахлынули
беспокойные мысли. На днях из Бахчисарая прибыл Антон Жданович. Привез,
казалось, утешительные известия. После Троицына дня хан Ислам-Гирей придет
на помощь гетману со всей ордой. Сжалось сердце. Он знал, чего стоит такая
помощь. Закрыл глаза. Виделась широкая дикая степь, высокая трава, битые
конскими копытами шляхи, пыль над ними, хищный крик: <Алла!> И топот сотен
тысяч лошадей... А потом пепелища, пожарища, неволя для тысяч...
Вздохнул, открыл глаза. Взял с полки книгу. Развернул. Грустно
улыбнулся, прочитав вслух:
- <Счастлив тот, кто, удалившись от торговых дел, так же как древние
люди, пашет отцовское поле на своих быках>.
Хорошо было Горацию! А куда удалиться ему?
Отложил книгу. Остановился взглядом на <Сравнительных жизнеописаниях>
Плутарха. Любил их с давних пор. В трудные минуты они бывало приносили ему
отраду, а вот теперь он нехотя перелистал их и равнодушно отложил.
Все это далекое, чужое. Существовал Чигирин, повседневные заботы,
тенета Варшавы, коварное согласие хана, и не было уже уравновешенности и
спокойствия, ради которых он бежал в Субботов.
Встал, подошел к высокой резной двери, приоткрыл, заглянул. Елена
спала. Пусть отдыхает. Может быть, только рядом с нею он, хоть не надолго,
забывает заботы и несчастья свои. Закрыл дверь. Снова подошел к окну.
Всплыло в памяти, как стоял у этого окна в тот весенний день, когда
примчался из Чигирина, узнав о наезде на Субботов Чаплицкого. Невольно
оглядел горницу. Что тогда тут было? Вокруг дома дотлевали службы, крыльцо
обгорело, скот и лошади выгнаны в степь, все разграблено.
Звал Елену, хотя знал: напрасно, увез ее подстароста Чаплицкий...
Осмелел тогда хитрый шляхтич! А почему? Не было сомнений - в Варшаве
пронюхали, что собирается Хмельницкий делать весной... Хорошо рассчитал
Калиновский, как пустить худую молву о нем. Еще и теперь шипят, где могут:
<Разве за веру и права народа поднялся Хмель? За себя, за свою
собственную обиду, которую причинил ему, хлопу, шляхтич и достойный
кавалер Чаплицкий...> Именно так говорил на сейме канцлер Оссолинский...
Они все сделали, чтобы выставить его перед всем светом жалким и
недостойным, потому что обесславленного легче поразить и кто на такого
руку подымет - тому честь и хвала. Может, и вправду напрасно возвратился
он к прежнему, женился на Елене? А разве он мог ее забыть? Нет! Не мог!
Горько было признаться, но должен был.
Чем приворожила к себе? Какой отравой напоила? Нелепые мысли! Отошел