"Натан Рыбак. Переяславская рада (Роман)" - читать интересную книгу автора

посполитым, чтобы поднимались они на панов своих.
- Ты им напиши, - говорил Старов, - не против них идем, не на них
ведешь ты войско свое. С ними какая вражда может быть у нас? Пусть они
своих панов потрясут...
Утром Хмельницкий читал составленный Выговским универсал. Недовольно
пожал плечами.
- Неладно пишешь, писарь: <Должны знать, не против вас идем...> Это
верно. А это что: <Оружие в руки не берите>? Глупости! Берите оружие,
обратите его против панов ваших, которые смотрят на вас как на скот и за
людей не считают. Вот, что написать надо. Эх, писарь, писарь! В голове у
тебя, видно, курица ночевала. Такое написал! Садись, записывай.
Выговский обиделся. Пробовал возражать. Хмельницкий возвысил голос:
- Слушай и пиши: <Я, гетман Украины, Богдан Хмельницкий, от имени
всего Войска обращаюсь к вам, как к братьям и друзьям. Не слушайте панов
ваших, они морочат вас вместе с ксендзами. Берите оружие - и ударим с двух
сторон на панов, чтобы покончить с ними навсегда. А, покончив со шляхтой,
заживете, как люди, на своих землях и не будете знать вовеки убожества и
нищеты...>
...В воскресный вечер в чигиринском храме святили знамена. Гетман
стал на колени, поцеловал освященное гетманское знамя. Преклонный годами
отец Иосафат благословил гетмана. Под благословение подошел наказный
атаман Алексей Старов, за ним пошли полковники и сотники. На вечерне
присутствовал и прибывший из Путивля царский воевода, князь Хилков.
После службы Хилков беседовал с Хмельницким с глазу на глаз.
Выговский не выдержал, спросил ночью гетмана:
- Что хорошего поведал воевода?
Хмельницкий смерил сухощавую фигуру писаря долгим взглядом и не
ответил.
На рассвете в понедельник князь Хилков, сопровождаемый стрельцами и
казаками, выехал из Чигирина.
Лаврину Капусте Хмельницкий приказал:
- Подыщи человек с пятьдесят отважных людей, раздай им универсалы к
польским селянам. Пускай несут за Вислу, пускай засевают землю королю
Яну-Казимиру. С каждым поговори особо, а еще лучше - собери их, я сам
потолкую. Надо посеять хорошо, чтобы всходы добрые были.
У гетмана осталась еще забота. Ожидал из Киева обращения Сильвестра
Коссова к народу. В конце дня прибыл из Киева полковник Антон Жданович и
принес досадную весть: Коссов, ссылаясь на болезнь, отказался служить
молебен и писать обращение, обещал сделать это впоследствии. Хмельницкий
яростно ударил кулаком по столу. Было бы время, тотчас помчался бы в Киев,
там бы он поговорил, как надо, с митрополитом. Но сейчас только скрипнул
зубами. <Ничего! Погоди, митрополит! Я свое еще возьму, тогда услышим от
тебя иную речь>. Без отлагательства сел писать письмо Коссову. Писал
всердцах. Перо скрипело. Чернильные брызги падали на белую скатерть.
Выговский вошел было, встретил гневный взгляд Хмельницкого и поспешно
затворил дверь. Письмо получалось откровенное и язвительное. Гетман решил
больше не стесняться. Понимал, какая болезнь у Коссова.
<Думаешь, - писал Хмельницкий, - может, король одолеет, шляхта
победит, тогда тебя к ответу; как, такой-сякой, благословение давал тому
схизматику и бунтовщику и черни лукавой... Думаешь хитрить, так подобный