"Вячеслав Рыбаков. Гравилет Цесаревич" - читать интересную книгу автора

партикулярном, траурном; в глубине его глаз леденела молчаливая боль. Я
вскочил, попытался щелкнуть каблуками хлюпающих туфель. До слез было
стыдно за свое разухабистое курортное платье.
- Здравствуйте, князь, - тихо сказал вошедший, протягивая мне руку. Я
осторожно пожал. Сердце заходилось от страдания.
- Государь, - проговорил я, - сегодня вместе с вами в трауре вся
Россия.
- Это потеря для всей России, не только для меня, - прозвучал
негромкий ответ. - Алекс был талантливый и добрый мальчик, ваш тезка,
князь...
- Да, государь, - только и нашелся ответить я.
- Иван Вольфович, - произнес император, чуть оборотясь к Ламсдорфу, -
вы позволите нам с Александром Львовичем уединиться на полчаса?
- Разумеется, ваше величество. Мне выйти?
- Пустое, - император чуть улыбнулся одними губами. Глаза все равно
оставались, как у побитой собаки. - Мы воспользуемся вашей запазушной
приемной, - и он сделал мне приглашающий жест к двери, в которую вошел
минуту назад.
Там произошла заминка; он пропустил меня вперед - я, растерявшись,
едва не споткнулся. Он мягко взял меня за локоть и настойчиво протолкнул в
дверь первым.
В этой комнате я никогда не бывал. Она оказалась небольшой - скорее
чуланчик, нежели комната; смутно мерцали вдоль стен застекленные стеллажи
с книгами; в дальнем от скрытого гардинами, сотрясаемого ливнем окна углу
стоял низкий круглый столик с двумя мягкими креслами и сиротливой,
девственно чистой пепельницей посредине. Торшер, задумчиво наклонив над
столиком тяжелый абажур, бросал вниз желтый сноп укромного света.
Император занял одно из кресел, жестом предложил мне сесть в другое.
Помолчал, собираясь с мыслями. Достал из брючного кармана массивный
серебряный портсигар, открыл и протянул мне.
- Курите, князь, прошу.
- Курить не хотелось, но отказаться было бы бестактным. Я взял, он
тоже взял; спрятав портсигар, предложил мне огня. Закурил сам. Пальцы у
него слегка дрожали. Придвинул пепельницу - ко мне ближе, чем к себе.
- Хороша ли княгиня Елизавета Николаевна? - вдруг спросил он.
- Благодарю, государь, слава богу [слово "Бог" произносят с большой
буквы истинно верующие, и с маленькой - те, у кого это лишь привычное
присловье, наравне с "например", "елки-палки" или "мать чесна" (прим.
авт.)].
- А дочь... Поля, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, государь. Я благополучен.
- Вы еще не известили их о своем возвращении из Тифлиса?
- Не успел, государь.
- Возможно, пока еще и не следует на всякий случай... А! - с досадой
на самого себя он взмахнул рукой с сигаретой и оборвал фразу. - Не мое это
дело. Как лучше обеспечить успех думаете вы, профессионалы, - помолчал. -
Я предложил, чтобы вы, князь, возглавили следствие, по некоторым
соображениям, их я раскрою чуть позже. А пока что...
Он глубоко затянулся, задумчиво глядя мне в лицо выпуклыми,
тоскующими глазами. Сквозь конус света над столиком, сонно переливая