"Вячеслав Рыбаков. Художник" - читать интересную книгу автора

будешь охотиться.
- Я рисую хорошо. - Художник нервно сцепил тонкие пальцы. -
Старейшины просят плохо.
Вождь угрожающе встал, и помощник, увидев это, тоже встал, хоть и не
слышал слов.
- Это тоже думают, - сказал вождь. - Некоторые думают: он рисует
хорошо, это видно. Как просят старейшины - не видно, и они просят плохо.
Такая мысль хуже всех.
- Я буду охотиться, а потом рисовать. Ты не велишь стирать, -
попросил художник, вставая.
Вождь опять тяжело вздохнул и наморщил лоб.
- Рисуй медведя и копья, - сказал он после долгого раздумья. - Так,
как только умеешь, рисуй копья. И мы не будем плясать. И старейшины не
будут просить. И мы не пойдем убивать медведя. Ты и твой помощник
нарисуете хорошо, а потом пойдете и убьете хорошо. И если не убьете, то вы
рисовали плохо, и больше не надо.
- Вдвоем?
- Да, - подтвердил вождь. - Рисуй хорошо.
...И вот помощник погиб, и Ку-у молчит, и нет сил идти.
И медведь невредим.
И картины сотрут.
Эта мысль подстегнула художника. Он заворочался, пытаясь встать. Если
бы хоть кто-то подал руку... Никто не подавал руки. Загребая воздух
пятерней, художник старался подняться и стискивал, стискивал зубы, чтобы
не закричать. Кричать нельзя - лес всегда идет на крик, там легкая добыча,
там пища. На крик о помощи всегда приходит убийца. Надо встать. Надо
добраться до своих. Там помогут, там же люди... люди... если позволит
вождь... если согласятся старейшины, то... люди...
Он встал и пошел.
...Он лежал, запрокинув голову, хрипло и коротко дыша. Рядом сидела
на корточках старуха и обмазывала раны травяным настоем. Она невнятно
бормотала, чуткими пальцами трогая распоротое, раздавшееся в стороны
скользкое мясо. Вождь возвышался над ними как скала, его лицо было угрюмо.
- Мы не убили медведя, - выдохнул художник. - Нас было мало.
- В старые времена медведя убивал один.
- Он знал способ.
- Но ведь ты рисовал! - с деланным удивлением воскликнул вождь. -
Зачем тебе способ?
Художник не ответил. Вождь подождал, а потом сказал:
- Ты будешь собирать корни.
Такого унижения художник еще не знал. Ведь он не виноват, что его
послали. По чужой вине он стал калекой, по чужой вине остаток жизни будет
заниматься женской работой и смотреть на пустые стены!
- Я не смогу собирать корни, потому что не смогу ходить, - едва
разлепляя губы, выговорил он. - Я буду рисовать.
Вождь оскалился.
- Ты будешь резать корни, сидя в пещере! Ты будешь выделывать шкуры,
сидя в пещере! Кто-то должен делать самую грязную работу. Ты привык к
грязи, возясь с краской, и тебе будет не трудно.
- Я буду делать самую грязную работу, а потом рисовать, - тихонько