"Святослав Юрьевич Рыбас. Персональное дело" - читать интересную книгу автора

случаев хорошо работает на заводе, в поле, на стройке своей выгоды не
забывает и приносит обществу посильную пользу. А характер Бунчук,
естественно, переменить не мог. Он у него так и оставался: волевым,
целеупорнодостигающим, если можно так выразиться. Захотел уйти из деревни -
ушел. Захотел иметь высокий заработок - заимел. Захотел костюм - купил.
Захотел... Однако здесь лучше остановить это перечисление, потому что раз за
разом желания становились мельче, легче... Нет, дело не в том, что человек
не должен заботиться о своем гардеробе, о своем досуге, о танцах, если они
ему по вкусу, а дело в том, что как ни банально, не эти приятные вещи
составляют основу жизни. Можно, обладая одинаково упорным характером, искать
нефть в пустыне и бутылку водки после семи часов вечера в городе Николаеве.
В обоих случаях потребуется проявить недюжинную настойчивость... Однако
вернемся к Бунчуку, к его скромным желаниям. Почему они были скромны, он и
сам не знал, как и не знал того, почему они должны быть выше. Город дал ему
то, чего он хотел. Чего еще желать?
Да, цели у него теперь не стало никакой. Выплывали какие-то цели
каждодневные, развлечения от скуки, - а скука посещала его иногда по
вечерам, - но считалось, что со временем все образуется, найдется ему по
силам характера цель сама собой. Отслужит действительную в армии -
остепенится.
Наверное, скорее всего дальше сталось бы так: демобилизовался бы
парень, женился, и все образовалось бы не спеша. И выбор места жительства, и
успокоение натуры.
Однако суждено ему было пройти через другие испытания и хлебнуть совсем
не армейских щей.
В один из приездов домой, точнее - отъездов из дому в Николаев, когда
стоял Бунчук на улице в своем темном костюме и белой рубахе и дожидался
автобуса, к остановке подошли двое незнакомых парней. Он был хмелен, весел и
спросил: кажется, вместе поедем? Добавил о погоде, о том, что в Николаев к
вечеру будут и что ему завтра непременно надо рано вставать: первая смена.
Но разговор дальше не продвинулся. Бунчуку сказали: "Пошел к черту!" Он
удивленно посмотрел на двоих и, улыбнувшись, попросил их не грубить, он
этого не любит. Незнакомцы стали его задирать. Но Бунчук наподдавал одному и
другому. Крепко наподдавал.
Парни куда-то исчезли. Автобуса все не было. Хмель прошел. Бунчук
оглядел себя: рубаха испачкана кровью. Своей или чужой, он не понял, а
запахнул на груди пиджак и, сжимая отвороты рукой, зашагал прочь от
остановки.
Наутро, работая в литейке, Бунчук почти не вспоминал вчерашнюю
переделку. И не волновался, и не жалел незнакомцев. Он был спокоен, ничего
не смущало его: подрался - с кем не бывает?
Но между тем прошло несколько дней, и вдруг Бунчук узнал, что те парни
подали на него в суд, они откуда-то знали его, теперь идет следствие. Он не
испугался, еще не знал, что ему грозит. Работал по-прежнему старательно и
отгонял дурные мысли. "Они сами виноваты, - говорил он себе. - Загрызались -
и получили!"
Перед судом на заводе разбирали персональное дело Бунчука, его
исключили из комсомола.
Потом его осудили на три года заключения в исправительно-трудовой
колонии. Тогда ему было девятнадцать.