"Святослав Юрьевич Рыбас. Узкий круг" - читать интересную книгу автора

приговаривать:
- Все построим. Верно, Никита? Все построим!
Четыре года Агафоновы проводили отпуск в Грушовке, строили дом. На
самое первое, "закладочное" угощение пригласили соседей и подарили всем по
балыку и паре ондатровых шкурок. Агафонов с волнением сказал, что решил
вернуться на родину. Среди приглашенных были шоферы, механики, прораб -
мужики крепкие и хозяйственные. Его слова восприняли одобрительно и
предложили помощь. Подвыпив, дед гордо огляделся и потребовал от старика
Москаленко передвинуть забор на целый метр: когда-то Москаленки захапали
чужую территорию, и нынче при поддержке внука-сибиряка дед решил вернуть
свое. Однако Агафонов, не дослушав дедовского объяснения, заявил, что
признает исторически сложившуюся границу и что любит все семейство
Москаленков. В первое лето Агафонов забетонировал фундаменты под дом и
летнюю кухню и закончил большой погреб размером в двадцать квадратных
метров. Его ладони обросли ороговевшими мозолями и с трудом сгибались.
Агафоновы возвращались на Север через Москву, заехали к Валериану и
были опечалены. Старший брат стал шахматным тренером и, наверное, уже
закисал от предчувствия бесполезности; во всяком случае, его тесть и теща, у
которых он жил в примаках, с тайным злорадством поглядывали на зятя, когда
Агафонов рассказывал о своих планах, словно хотели лишний раз пришибить
Валериана свежим примером более удачливого человека. "На черта тебе эта
столица? - спросил Агафонов. - Плюнь! Поехали со мной". Но Валериан и
слышать не хотел. И на Агафонова смотрел свысока. Чудило!
Во второе лето Агафонов поставил летнюю кухню и гараж. Зимой его
назначили начальником отдела эксплуатации автотранспорта, и шоферы стали
обращаться к нему по имени-отчеству. В третье лето привез вагон с лесом и
возвел стены. В четвертое - сделал все столярные работы и покрыл крышу
шифером. Двухэтажный дом был готов. Рядом с ним старая глинобитная развалюха
казалась жалким курятником. Агафонов пригнал бульдозер. Бабушка закрыла
глаза сморщенной рукой, тихо всхлипывала. Он сам сел за рычаги, поднял нож и
включил скорость, подминая высокие стебли желтых шаров. Через десять минут
от старого дома осталась пыль. Никита подпрыгивал и радостно ругался -
должно быть, научился у строителей. Ноги у Агафонова были как деревянные.
- Ловко, - одобрительно вымолвил бульдозерист. - Рука мастера!
- Теперь можно помирать, - сказала бабушка. - Кто ж знал, что я доживу
до такого горя?
- С ума сошла, старая! - крикнул дед. Огромный ожог на его лице
побелел.
Галя и Юля с жалостью смотрели на Агафонова.
- Люди! - рассердился Агафонов. - Чего зажурились? Строили -
надрывались. А построились - зажурились... Юля, врубай магнитофон!
- Не надо, - попросила Галя. - Успокойся.
- Ой, Галочка, ты моя родненькая, - заголосила старуха. - На что мне
тот дворец? Отдай мою мазанку, не хочу ваших хоромов! - Она схватила обрезок
доски и швырнула в рокочущий бульдозер.
- Юля, врубай музыку! - велел Агафонов. - Тут надрываешься, а они
панихиду служат. Что за народ?
Галя взяла дочь за руку, но Юля вырвалась и подбежала к старухе.
- Бабушка, не плачь! Вам хорошо будет, вот увидите.
Агафонов повернулся к бульдозеристу: надо было расплатиться, да и