"Святослав Юрьевич Рыбас. Генерал Кутепов " - читать интересную книгу автора

героизмом, верой в чудеса, для которых не надо ни пота, ни бесконечного
упорства.
Кутеповские разведки принесли много ценных сведений при самых малых
потерях, но требовалась какая-то яркая вспышка, которая бы осветила этого
юного воина. В одну из ночей Кутепов с несколькими охотниками незаметно
подползли к многочисленной японской заставе, насчитывающей человек 70-80. Ее
часовой был выдвинут вперед. "Сними его, только тихо", - велел подпоручик
унтер-офицеру. Через минуту часовой был оглушен ударом приклада. Других
часовых не обнаружили, застава спала. Разведчики подошли к укрытиям, Кутепов
крикнул: "Ура!", - бросились вперед. Застава разбежалась, а пулеметы и
винтовки стали трофеями разведчиков.
И хотя орден Святого Георгия получил за это дело не Кутепов, а
начальник команды разведчиков, который в вылазке не участвовал, подпоручик
отныне был признан храбрецом. Потом, уже после войны, в Выборгском полку
один офицер услышал от солдат подробности кутеповской разведки и предпринял
усилия, чтобы Кутепова все же наградили, так как еще принимались
Георгиевской думой ходатайства о награждениях за минувшую кампанию. Кутепов
к той поре служил в Преображенском полку и ничего про это не ведал. И
ничего, к сожалению, из того ходатайства не вышло. Вскоре дополнительные
награждения были прекращены.
А все-таки боевой орден нашел Кутепова. Как будто судьба решила
проявить настойчивость и выбрала для этого приезд в полк германского принца.
85-й Выборгский имел своим шефом германского императора Вильгельма II.
В присутствии принца Кутепов докладывал об одной из своих разведок и
был награжден орденом Германской Короны с мечами и на ленте Железного
креста. Случай? Конечно, случай. Но сюда надо прибавить то впечатление
офицерской доблести, которое излучал этот подтянутый крепкий подпоручик с
темными задорными глазами.
Трудно представить нашего героя мечтателем, способным увлечься
чувствами в ущерб службе. Трудно представить его растерявшимся, поддающимся
безотчетному страху. Однако тем не менее все это было с ним. Вот что он сам
рассказывал о себе (дело было в Монголии, куда его послали закупить
лошадей):
- Путь был далекий. Я очень берег лошадей. Казенное имущество, да и
остаться без коня - гибель. Было установлено точно, когда и как поить и
кормить лошадей. А один солдат взял да и обкормил разгоряченную лошадь.
Раздулся у нее живот и пала. Накалился я страшно. Позвал солдата и только
сквозь зубы сказал - отдам тебя под суд. Ну, а солдаты уже знали, что слово
мое твердо. Солдатишка этот всю дорогу старался попасться мне на глаза и
чем-то услужить, прямо осточертел, но я ему ни звука и не гляжу на него.
Подъезжаем к одной фанзе, хочу войти в нее, а уж этот солдат вертится у меня
под ногами, дверь, что ли, хочет отворить. Я споткнулся и в сердцах
оттолкнул его. И толкнул-то его легонько, а он возьми да и треснись о землю.
Я и говорю - прости, брат. Тут он вскакивает, руку к козырьку, грудь вперед,
да как гаркнет - покорнейше благодарю, Ваше Благородие, что простили.
- Ну что же после этого станешь делать? Простил. Поддел меня.
Чем-то очень русским веет от этого простого воспоминания. Видишь и
этого недотепу-солдата, и строгого подпоручика, и то главное, что их
объединяет. Воинская дисциплина, закон? Да, но только отчасти. Их гораздо
сильнее объединяет невыражаемое никаким законом представление о жизни: