"Алексей Рыбин. Фирма (Книга-Игра-Детектив)" - читать интересную книгу автора

интеллигенции, закончившаяся двухдневным пикетом у здания мэрии, - все это
было умело спровоцировано одним человеком, о чем никто, конечно, даже не
подозревал. А Куманский, кроме неплохих гонораров и двух месяцев спокойной
жизни, сделал себе на этом еще и весомый моральный капитал - теперь он
считался бескорыстным и принципиальным борцом за свободу творчества и
человеком, готовым пожертвовать хорошими отношениями с властями ради
искусства, персонифицированного в томящемся под следствием Гурьеве.
Только вот на Боре Гольцмане схема Куманского дала сбой. В планы
журналиста не входило портить отношения с одним из ведущих продюсеров
Петербурга, как не хотел он прикладывать руку и к росту его самомнения. С
Гольцманом и так было непросто общаться, а уж если он возомнит себя
вершителем судеб человеческих - тогда только держись...
- Пусть посидит, - снова сказал Гольцман.
- А...
Куманский судорожно думал, как продолжить разговор. Ему очень хотелось
так или иначе привлечь именитого продюсера к "Гурьевскому делу".
- А...
- Что? У тебя еще что-то?
- Может быть, как-то финансово поучаствовать?
- В каком смысле? Чтобы я ему денег дал, ты это хочешь сказать?
- Ну... вообще-то, конечно, нужно... На адвоката там, да и вообще. Сам
понимаешь, в тюрьме сидеть - удовольствие не из дешевых.
- Понимаю.
- Он квартиру собирался продавать, - вдруг вспомнил Куманский. - Он мне
об этом говорил. Точно.
- Как же он ее продаст, в тюряге сидючи?
- А ты можешь помочь с этим? Он боится, что его кинут.
- Квартиру... На Марата, да? Старая его хата?
- Да. Он-то к жене перебрался. И вообще, Вовка ведь в России теперь
редко бывает. А деньги не помешают.
- Редко бывает... - Гольцман усмехнулся. - Редко, да метко. Ладно. Я
так понимаю, что доверенность у кого-то есть?
- Есть. У жены.
- Ну, положим, эту квартиру я могу у него купить. Только, конечно, по
разумной цене. Под офис.
- Под офис маловата будет... - начал Куманский, но осекся под тяжелым
взглядом Гольцмана.
- Впрочем, тебе видней.
- Это уж точно, - тихо ответил Борис Дмитриевич. - Это точно, что мне
видней.
Куманский быстро прикинул, что из этой истории можно выжать маленький
скандальчик - мол, зажравшийся капиталист от искусства наживается на горе
художника, - но тут же отбросил эту мысль. Для того, чтобы понять, что вред
от ссоры с Гольцманом намного перевесит дивиденды, полученные от публикации
этого материала, не нужно было обладать сократовским умом.
На том дело и затихло. Конечно, каким-то образом общественность узнала,
что Гольцман отказался помочь осужденному-таки на два года пианисту, но
народ, как водится, безмолвствовал, а Гурьев сидел.
Борис Дмитриевич, ко всеобщему удивлению, действительно перенес свой
офис в квартиру Гурьева - тесноватую, но вполне достаточную, чтобы вместить