"Владимир Рыбин. Секрет Сен-Жермена (Рассказ, фантастика)" - читать интересную книгу автора

Василий видел все это, и ему было до слез жаль ее. Но что он мог
поделать? Ему надо было остаться одному в этот час, чтобы отвлечься от
всего настоящего, целиком, мыслями и чувствами, уйти в другое время,
представить себя более молодым, здоровым, нетерпеливым, таким, каким он
был тридцать лет назад.
Это было совсем не просто - забыть себя сегодняшнего. Тогда, бывало,
и минуты не усидеть, молодость сама подбрасывала, заставляла хвататься за
любые дела, работать с утра до вечера, ходить колесом, выкомариваясь перед
девками, и еще, на спор, ходить купаться по ночам. А нынче ничего не
хотелось само собой, усталость к вечеру укладывала пластом, и ноги
побаливали, и в боку, если прислушаться, что-то покалывало, и сердце
ворочалось тяжело и долго, словно никак не могло успокоиться после
немногих дневных забот. Но Василий не сдавался, норовил все делать, как
прежде. И теперь он не позволял себе провалиться в столь желанный тяжелый
сон, лежал и твердил тихо, в полном соответствии с правилами автотренинга:
- Я молодой... Я совершенно здоровый... Я легко переплываю реку...
Мои руки полны силы...
Он представил себя пружинисто идущим по мягкой траве у берега. Вот он
прыгает в воду, неутомимо плывет и плывет, ныряет и явственно чувствует,
как холодны сумрачные глубины. Вот выходит на другой берег, радостно
потягивается в приятном прогретом воздухе, падает в высокую некошеную
траву, приподнимается и разглядывает на другом берегу девушку, при виде
которой у него давно уже замирает сердце. Затем вскакивает и кричит
призывно:
- Машенька-а!
И с разбега бросается в воду, быстрыми саженками плывет обратно,
подхватывает девушку на пуки и несет, несет, сам не зная куда, и замирает
от ее близости, от ее деланно-испуганного заливистого смеха.
...От мягких кос Машеньки пахнет сеном. Он зарывается лицом в эти
косы и слушает, как она дышит прерывисто, словно смеется во сне. Слабый
ветер шуршит в сухих листьях шалаша, теплый ветер, как Машенькино дыхание,
греет шею, гладит, ластится к нему. Он слышит, как струится река, не там,
внизу, а здесь, рядом, прохладные струйки словно бы текут сквозь него,
щекочут сердце. И кусты на берегу шепчутся о чем-то своем, и счастливо
посмеиваются листочки на березе, и травинки, как малые дети, шаловливо
заглядывают в шалаш, балуясь, просовывают тонкие ручонки сквозь сплетенные
ветки, трогают горячую кожу крохотными прохладными ладошками. Вся земля,
все мироздание сужаются до этих добрых ладошек, каждый листок вырастает до
размеров мироздания, все перепутывается, переплетается в ликующем единстве
малого и великого, близкого и далекого, теплого и прохладного, своего и
чужого. Тихий хоровод едва переносимого сердцем блаженства подхватывает,
уносит в неведомые звездные сферы, быстрые и трепетные, как солнечные
блики на водной глади...
Услужливое сознание подсовывает картины реального мира, но Василий
торопится заглушить, затмить робкий голос рассудка фантастическим вихрем
восторгов, сплетенных подсознанием. Василий знает: чтобы все получилось,
нужно долго пробыть в этом состоянии отрешенности и глубокого молодого
счастья, как можно дольше...