"Владимир Рыбин. С нами крестная сила (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

неприятный фильм Пазолини "Евангелие по Матфею", что в тот вечер был
долгий разговор о фильме, о романе Булгакова "Мастер и Маргарита", о
загадочности образа Христа, и успокоился: все обыкновенно, никакой мистики.
Опять затрещал телефон. В трубке дребезжал, как всегда крикливый, голос
дежурного по отделению милиции лейтенанта Аверкина:
- Савельев! Спишь, что ли? Не дозвониться. Давай ноги в руки...
- Что случнлось-то?
- Случилось, тут одна баба двух мужиков под электричку загнала.
- Что?!
- Срочно давай. Дэмин сказал: твое это дело. Смотри не засни, больше
будить не буду.
- Погоди. Я же в отпуске.
Но трубка уже частила гудками.
Андрей сунул руку под подушку, достал часы. Было ровно семь утра.
Семь утра?! Вспомнился вдруг чей-то рассказ, что будто бы тот
приснившийся ему суд Пилата над Иисусом начался к ровно в семь утра. Это
совпадение почему-то встревожило. И пока брился, он все думал о фильме, о
книге Булгакова, о своем сне, который никак не забывался. И еще
вспомнилось, что Пилат-то, по существу, пытался спасти Иисуса, придумывая
то один довод, то другой, чтобы не утверждать решение Синедриона о казни, И
жена-то его уговаривала. Дескать, видела сон, а сны перед пробуждением
сбываются...
"И у меня перед пробуждением", - подумал адруг Савельев. На минуту он
застыл у зеркала, словно впервые увидев себя намыленным, и испугался
своего вида. Подумалось, что в зеркале кто-то другой, бледный, пятнистый
от какой-то копоти и будто от ожогов.
- Черт знает что! - выругался он, промаргиваясь, мотая головой.
Непонятно, по какой аналогии вспомнилось вдруг давнее дело, так и не
раскрытое им. Еще зимой была обворована одна квартира. Чисто обворована -
ни взломанной двери, ни разбитых окон и вообще никаких следов. А унесли,
как уверял хозяин, только старинное серебро - ложки, вилки, бокалы,
супницу, - всего больше ста предметов. Ценность по нынешним временам
неимоверная. Кто-то знал, что брать. Правда, хозяин - Клямкин - оказался
потомком богатой до революции купеческой фамилии, и это, вероятно, было
вору известно. Но серебряный сервиз, чудом уцелевший после всех реквизиций
и конфискаций, наверняка прятался от чужих глаз, и, если о нем все-таки
разузнали, значит... Вот тут и вышла закавыка.
Хозяин клялся, что, кроме него одного, никто про сервиз не знал.
Полгода следили за рынками и комиссионными магазинами, думали - всплывет
серебро.
А оно как в воду кануло, и у Савельева начало закрадываться сомнение: а
не врет ли Клямкин, не перепутались ли у него в голове времена на старости
лет?..
Снова затрещал телефон, тихо и хрипло затрещал, незнакомо, и это тоже
отозвалось в душе смутной тревогой.
- Слушаю! - раздраженно сказал он в трубку, сердясь на самого себя:
такого с ним еще не бывало, чтобы сонная одурь не проходила сразу, как
вставал.
На другом конце провода кто-то кхекал, откашливался.
- Это товарищ Савельев?