"Владимир Рыбин. На войне чудес не бывает (Искатель N 2 1985)" - читать интересную книгу автора

А может, нарочно не стреляют по одиночкам?
Ему нестерпимо захотелось обратно в городок, чтобы самому расспросить
немчонка, вытрясти из него душу, но вызнать все.
- Покажи, - сказал он Матарыкину.
Кто-то сзади накинул на плечи Тимонина невесомое полотно маскхалата. Он
продел руки в услужливо оттянутые рукава, запахнул пестрые, в пятнах грязи
полы, стянул шнуром на поясе. Белый капюшон сваливался на глаза, и Тимонин
подогнул его, аккуратно завязал тесемки под подбородком.
- За мной, товарищ капитан. Делайте как я.
Матарыкин чувствовал себя уверенно, видно, исползал тут все вдоль и
поперек. Он перебегал от куста к кусту, приседал, замирал на открытых
местах, и Тимонин послушно проделывал то же самое. Следом таким же образом
передвигался лейтенант Кондратьев. По мере того как они шли, замок словно
вырастал перед ними из земли, громоздил высокие стены, казалось, к самому
небу, и лишь там, в вышине, пестрел рядами решетчатых окон.
- Где калиточка?
- Слева, в темноте не видать.
Отсюда до замка было метров двести пятьдесят - пустяковое расстояние,
можно броском преодолеть. А дальше? Вся надежда на калиточку?
И снова все свелось к немчонку, который только и мог знать, как
организована оборона.
Тимонин посмотрел на часы - было без четверти четыре, - покосился на
Матарыкина, на Кондратьева, лежавших слева и справа. Оба неотрывно смотрели
на замок, то ли наблюдали за чем, то ли делали вид, что наблюдают, чтобы не
мешать начальству думать.
- Н-да, на ура тут не взять, - сказал Тимонин.
- На ура не взять, - как эхо повторил Матарыкин.
- Не взять, - подтвердил Кондратьев, и в голосе его послышалась
неуверенность, безысходность.
Тимонину стало окончательно ясно: атаковать надо отсюда, и для начала
не более чем одной ротой Другие пусть прикрывают.

Время от времени от замка доносились короткие пулеметные или автоматные
очереди - осажденные бодрили себя стрельбой, - но стук очередей словно бы не
нарушал тишины, не заглушал неясный звон, доносившийся неведомо откуда.
Городок замер в оцепенении, все эти перечеркнутые тенями улицы, крыши,
стены, окна, заборчики походили на нагромождение черно-белых квадратов,
прямоугольников, параллелепипедов гигантской картины то ли гениального, то
ли сумасшедшего художника. Городок был тих, но едва Тимонин приблизился к
крайнему дому, как оттуда, из глубокой тени, послышалось неожиданно громкое:
- Стой, кто идет!
Связной, бесшумно двигавшийся следом, скользнул вперед, в тень,
послышалось тихое переругивание: "Своих не узнаешь?" - "Так темно же..."
Тимонин пошел по затененной стороне улицы и вдруг увидел вдалеке
приближающиеся фигуры. Они все четче вырисовывались из дымки, приобретали
знакомые очертания. Он узнал Соснина, и старшего лейтенанта Карманова, и
немца в куцей шинелишке. К удивлению Тимонина, был с ними и немчонок, шел не
впереди, а рядом, как равный. Было во всем этом что-то новое, непонятное, а
потому тревожное.