"Владимир Рыбин. Пять зорь войны " - читать интересную книгу автора

принимал ее не как неизбежное зло - как благо, на котором все стоит в
армейской жизни, а теперь и в нем самом.
- Ты исполнительный, далеко пойдешь, - не раз говорили ему еще в
училище.
Но в последнее время все трудней становилось быть
пунктуально-исполнительным. Он чуть ли не ежедневно получал новые приказы,
инструкции, указания и дополнения к указаниям. Одни предписывали отменить
усиленную охрану границы, другие - повышать бдительность. Одни требовали
решительно пресекать какие-либо нарушения границы, другие указывали на
необходимость максимальной выдержки. Стремясь исполнить все в точности, Грач
искал и находил "золотую середину", которая, ему казалось, отвечала строгим
параграфам и удовлетворяла его самого, своими глазами видевшего положение на
границе.
Отмену усиленной охраны он понимал как указание скрыть от соседей эту
усиленную охрану. И он увеличивал количество секретов, приказывал по ночам
скрытно копать стрелковые и пулеметные ячейки, расчищать секторы обстрела
так, чтобы их ось была направлена вдоль нашего берега и обеспечивала
внезапный отсекающий огонь.
Днем Грач не таил жизнь заставы: вот мы занимаемся строевой
подготовкой, поем песни, шутим с девушками - смотрите соседи, добрые вы там
или недобрые, - мы мирные люди. По вечерам на заставе шумно игрался отбой, и
пограничники шли спать. Чтобы через час тихо уйти в ночь, в шепчущиеся
заросли камышей на границе.
Так Грач понимал и так исполнял приказы и распоряжения последних
недель; он искал и находил в них не противоречие, а скрытую логику...
- Сорок шесть человек. С пулеметами, - шепчет Горохов.
- А у нас четыре винтовки. И только восемь гранат.
- И восемь гранат не пустяк...
Над противоположным берегом взлетает красная ракета, высвечивает кровью
речной туман, долго трепещет в вышине и падает, волоча за собой дымный
хвост. И сразу лодки стали круто разворачиваться к нашему берегу. И на той
стороне вдруг забухал крупнокалиберный пулемет. Пули захлестали по дамбе,
застонали рикошетами.
- Стреляют! - удивленно говорит Хайрулин.
Лейтенант понимает его. Он ловит себя на том, что и сам с любопытством
прислушивается к этим новым звукам, даже по-мальчишески радуется им: вот и
он теперь может сказать, что обстрелян.
Но, заглушая это ощущение, стремительной волной поднимается тревога,
неясная и бесформенная, как призрак.
"Что это? - думает он. - Провоцируют? Но ведь это же нападение. Это
же..."
И вдруг рядом гремит выстрел.
- Не стрелять! - негодующе кричит Грач. И тотчас падает, потому что
тихие лодки вдруг ощериваются огненными всплесками.
Где-то рядом взвизгивает пуля, бьет по щеке тугой волной воздуха, будто
кто-то хлещет мимо ивовым прутом.
- Огонь!
И ему сразу становится легко от этой своей решимости.
Торопливо заухали трехлинейки. На лодках чаще замахали весла, кто-то
упал в воду, кто-то перевесился через борт. Но вот лодки уже подошли к