"Евгений Рысс. Украденная невеста" - читать интересную книгу автора

что семейный человек знает что-то такое, чего они, молодые парни, не знают и
знать не могут, что он, семейный человек, по самому своему званию мужа и
отца имеет право на всеобщее уважение. Поэтому, например, капитан Сычев, у
которого было уже трое детей, казался Васе человеком очень высоко стоящим,
не по званию, хотя сам Вася был пока только младший лейтенант, а по
должности главы семьи. Он охотно выполнял любое поручение капитана или его
жены, и капитану пришлось даже однажды выговаривать жене, потому что она и в
самом деле решила, что главная житейская обязанность Голосеенко - это
таскать в выходной день картошку с базара или оставаться с детьми, пока
Сычева пойдет в магазин присмотрит себе материал на платье.
И вот именно этот здоровый, жизнелюбивый, улыбающийся молодой парень
должен был влюбиться в обещанную богу послушницу, которой предстояла
аскетическая жизнь монахини, состоящая из длинных церковных служб,
постоянного самоуничижения, молитв и сплетен.

5

Роман между Василием и Ириной развивался медленно. Из каждых трех
посещений монастыря (Голосеенко вдруг оказался страстным любителем не
архитектуры вообще, а именно одной четырехэтажной колокольни середины XVII
века) два раза ему удавалось хоть издали увидеть послушницу Ирину и только
один раз хоть недолго с ней поговорить. Часто он даже не решался ей кивнуть
головой, потому что знакомство с молодым мужчиной среди монахинь, живших в
деревянном общежитии, считалось неслыханно предосудительным делом. Раз за
разом все более энергично уговаривал он Ирину оставить монастырь и выйти за
него замуж. Доказывая, что это совершенно невозможно, Ирина рассказала ему и
про болезнь матери, и про обет, который дали ее родители, и про то, что
именно после этого обета она родилась, - словом, всю свою, как ей казалось,
удивительную историю, которая неотвратимо толкала ее на путь служения богу.
К ее удивлению, на Голосеенко вся эта история не произвела никакого
впечатления. Он недоуменно смотрел на Ирину и никак не мог понять, почему
она должна отказаться от настоящей жизни и вечно стегать одеяла в обществе
ворчливых старых девиц и вдов. Он не издевался над ее отношением к
родительскому обету, а просто старался понять, в чем тут дело. То, что у
матери оказался не рак, а другая болезнь? Что ж тут такого, ведь и до обета
не было точно известно, что у нее рак. Просто опасались врачи. Значит, зря
опасались. То, что, после того как был дан обет, Ирина родилась? Ну так что
же? Он, например, без всякого обета родился и все его товарищи тоже. Да и
какое, в конце концов, имели право ее родители кому-то ее обещать? Уж если
такое дело, пошли бы в монастырь сами. А она тут при чем? Она обета не
давала?
Ирина спорила и старалась его убедить. Она очень хотела на него
рассердиться, но не могла. Слишком было у него напряженно размышляющее лицо.
Он не спорил с ней, он просто старался понять, и ему это никак не удавалось.
Так шептались они через решетку из ржавых железных листьев взволнованно
и горячо, и со стороны можно было подумать, что они страстно объясняются
друг другу в любви. На самом деле они вели долгий, не имеющий конца,
теологический спор. Хотя если поглубже заглянуть в сущность этого спора, то
он все-таки был объяснением в любви - долгим, непрекращающимся и, кажется,
безнадежным.