"Юрий Сергеевич Рытхэу. Молчание в подарок" - читать интересную книгу автора

ползла по косогору, собаки, вытянув хвосты и высунув розовые языки, медленно
перебирали лапами, поминутно оглядываясь на каюра и на Андрея злыми,
ненавидящими глазами.
Андрей чувствовал, что задыхается: давненько ему не приходилось так
бегать. Но не хотелось показывать свою слабость этому неприветливому каюру.
Ему-то что, он привычный, да еще держится за дугу.
Андрей собрал силы, догнал нарту и вцепился обеими руками в дугу. Сразу
стало легче. Каюр покосился на Андрея и улыбнулся. Улыбка у него была
добрая, чуть застенчивая.
- Как мне тебя называть?
- Оттой - по-чукотски, а по-русски - Андрей.
- Тезки, значит, мы с тобой.
- Выходит, так.
- Я тебя буду называть Оттой, можно?
- Почему нет? В тундре все меня так зовут.
Оттой внимательнее поглядел на приезжего. Чуть постарше его, а уже
окончил институт. А вот Оттой не попал в прошлый раз, не прошел по конкурсу.
Не захотел воспользоваться льготами для северян, решил сдавать, как все, в
Дальневосточный государственный университет. В этом году Оттой собирался
делать вторую попытку, упрямо отказавшись и на этот раз от внеконкурсного
поступления. Старший брат, пастух оленеводческой бригады, у которого Оттой
зимовал, предрекал ему новый провал. Ну и пусть! Если надо - Оттой пойдет и
в третий раз сдавать, и в четвертый! Всю долгую зиму он читал, готовился к
экзамену по литературе. И не жалел об этом. Он понял, что, пренебрегая на
школьных занятиях уроками литературы и предпочитая физику и математику, он
прошел мимо волшебной горы, не заметив ее, не оглянувшись на нее... И теперь
он был по-настоящему потрясен, читая заново и Пушкина, и Лермонтова, и
Тургенева, и Толстого, и Чехова, и Горького... Видимо, в школе у них была
просто никудышная учительница по литературе, которая только и умела
рассказать, кого и с какой силой изобличил в своем произведении изучаемый
писатель. А ведь кроме обличения было и другое - изображение внутренней
красоты человека, того, что не видно снаружи, неуловимо даже в разговоре, но
оно и есть самое главное - это прекрасное, трепетное, общее для всех людей.
Нарта поднялась на перевал. Собаки почти выбились из сил, да и люди
тоже. Надо передохнуть. Оттой тихо произнес:
- Гэ-э-э-э! - и собаки тут же остановились и залегли.
- Привал, - сказал Оттой.
Андрей глубоко вздохнул и сел на нарту. Сердце бешено колотилось, и
парню казалось, что стук его слышен далеко вокруг.
- Устал с непривычки, - виновато произнес Андрей.
- Я тоже устал, - признался Оттой, садясь рядом с Андреем. Движением
плеч он передвинул висевший на спине малахай на грудь и меховой оторочкой
вытер вспотевшее лицо.
Андрей огляделся. С высоты открывался широкий вид на долины, еще полные
снега. Но уже кое-где обнажился синий лед, под которым чувствовалась готовая
вырваться на волю вешняя вода. Синева неба отражалась в снежных сопках,
густо ложилась на затененные склоны. Прозрачный воздух открывал дальний
хребет, словно нарисованный неумелым художником на стыке неба и земли. Все
кругом было наполнено величайшим спокойствием, возвышающим душу человека.
- Как здесь прекрасно! - громко произнес Андрей, и его слова разорвали