"Эрнесто Сабато. Туннель" - читать интересную книгу автора

набиться столько выродков.
Но больше других я презираю братство художников. Отчасти потому, что
оно глубже изучено мною, и это естественно: как правило, с бо?льшим
основанием ненавидишь то, что лучше знаешь. Впрочем, есть и другая причина -
критики. Вот уж действительно бедствие, всегда остававшееся для меня
загадкой. Что бы вы подумали о человеке, никогда не державшем в руках
ланцета, не перевязавшем лапку кошке, который упрекает хирурга за
погрешности в операции? То же и в живописи. К моему удивлению, люди не
догадываются об этом, и если замечания невежды вызывают смех, то к
дилетантам критикам почтительно прислушиваются. Мнение критика, хоть однажды
взявшегося за кисть, еще представляет какую-то ценность, пусть даже он
написал посредственное полотно. Но и это нелепость: разве нормально, когда
плохой художник дает советы хорошему?

V

Я отвлекся от повествования. Виновата проклятая привычка объяснять
любую мелочь. На кой черт понадобилось рассказывать, почему я не хожу на
выставки? Мы имеем право ходить куда вздумается, и вовсе не обязательно
подробно отчитываться по всякому поводу. К чему приведет такая мания? Но что
сделано, то сделано, хотя тема выставок далеко не исчерпана: вообразите, как
там треплются коллеги-художники, как слепа бывает публика и как глупы
служители, не умеющие толком подготовить салон и развесить картины. К
счастью (или к несчастью), все это меня уже не трогает, а то можно было бы
сочинить целое эссе: "Способы защиты художника от друзей искусства".
Словом, пришлось отказаться от надежды встретить девушку на выставке.
Могло, впрочем, случиться, что я был знаком с кем-то из ее окружения.
Тогда достаточно представить меня ей. Моя робкая натура радостно
приветствовала столь простой выход. Никаких усилий с моей стороны - нас
представят друг другу! Как чудесно все поворачивалось! Минутное затмение
помешало мне понять, сколь нелеп подобный расчет. Я не сообразил, что найти
ее друга будет так же трудно, как и саму девушку; невозможно обнаружить
такого человека, ничего не зная о ней. Ведь если бы мне было что-нибудь
известно, зачем обращаться к третьему лицу? Не спорю, в этом было некоторое
преимущество, которым не стоило пренебрегать. Но раньше надо найти ее, а
потом все равно отыскать кого-то, кто познакомил бы нас.
Можно было начать с другого конца: вдруг среди моих приятелей есть ее
знакомые? Тогда не нужно искать ее саму, достаточно выяснить, не встречали
ли они девушку такого-то роста, с такими-то волосами. Но это показалось мне
неприличным, и я забраковал подобный способ, краснея от одной мысли, что
придется задавать столь деликатные вопросы типам вроде Мапелли или Лартиге.
Заметьте, я исключил данный способ не потому, что считал его нелепым, а
лишь по тем соображениям, которые только что привел. Кому-то может
показаться невероятной как раз надежда на редкое стечение обстоятельств, при
котором бы у нас оказались общие знакомые. Так подумает лишь человек
поверхностный, но тот, кто привык размышлять о тайнах бытия, поддержит меня.
Общество делится на так называемые горизонтальные страты, объединяющие
индивидов со сходными вкусами, и найти случайно (?) нужную тебе особу в
соответствующей страте не так уж трудно, особенно если он формируется из
людей с нетипичными вкусами. Судьба трижды сталкивала меня с одним и тем же