"Людмила Николаевна Сабинина. Далекое зарево" - читать интересную книгу автора

человек, во втором ряду - Володя.
А еще ниже - на картонном щитке пришиты какие-то предметы. Вгляделась:
расческа, комсомольский билет, заржавелый перочинный ножик. "Вещи, найденные
в захоронении В. В. Смирнова".
Пожелтевшая страничка старой районной газеты рассказывала, что Владимир
Смирнов проявил исключительную смелость в проведении боевой операции -
диверсии на немецком военном аэродроме...
Она снова поглядела на щиток.
Ножик. Уж не тот ли самый, знаменитый, с резьбой? Володя очень дорожил
им, то и дело клялся этим ножиком. Шутил, конечно. Вера Ивановна пристально
вглядывалась в помятый, ржавый предмет. Тот ножик? Нет? Разобрать трудно,
бурая ржавчина покрывала весь черенок...
- Вот как, - глухо сказала Варвара Тимофеевна, - а мы жили и не думали,
что такое беззаконие придет. Не собирался ведь он помирать, паренек-то... А
пришлось.
- Пришлось, - шепотом повторила Вера Ивановна.
Старуха тихонько потянула ее за рукав.
- Тут вот подружка дочки моей, Раечки. Вместе в школу бегали.
- Где?
Теперь обе женщины говорили тихо, почти шепотом.
- А вот.
Крупное, чуть скуластое лицо, веселое, с широкой улыбкой. Косички - по
школьной моде, калачиком, у висков - шелковые бантики. Белый кружевной
воротничок... Разведчица, казнена оккупантами в январе сорок второго.
Вера Ивановна обессиленно опустилась на скамейку. Старуха села рядом.
- А дочурка ваша? - тихо спросила Вера Ивановна.
- Как в деревню-то, в Галкино, прибежали, сестра приняла нас, укрыла.
Немцы в той деревне не стояли да частенько заглядывали. А мне и невдомек,
что Раечка все ходит куда-то, все, бывало, дома нет. Потом уж узнали, что
она это в лес, к нашим. Связная. То-то, бывало, ночью вдруг царапаются в
окошко... Кто там? "Да спи, мама, подружка это, за нитками..." И вот, как-то
раз...
В дальних коридорах застучали каблуки. Ближе. Ближе. Стремительно вошла
та посетительница, уже одна, без мальчишки.
- Не нашла! - гулко сказала она. - Ничего нет у вашей кассирши! Исчезли
варежки, самым таинственным образом. Нигде нет, как провалились!
- Ай, ай, жалость какая, - посочувствовала Варвара Тимофеевна.
- Жалость! Сидите тут, ничего не видите... Интересно получается, - она
вызывающе повысила голос, - как только вещь получше, обязательно стащат. В
прачечную сдашь, и то: хорошую простыню с полосой утеряют, а рвань всякую
выдадут. Отчего это, а?!
Видно было, что женщина нарочно вернулась сюда, чтобы поругаться.
- Да ты, матушка, потише, - начала сердиться старуха. - Мне ваших
варежек не надо, у меня свои есть.
Женщина постояла мгновение, вдруг резко повернулась и пошла из комнаты.
Трикотажный костюм волнообразно облегал ее чрезмерно полное тело, но шла она
легко, как бы надутая негодованием. ЛЕТЕЛА.
- Ишь какая, - проворчала вслед Варвара Тимофеевна. - Потеряла, да еще
на других валит. Виноватую нашла.
Она снова заговорила вполголоса, доверительно: