"Магда Сабо. Лань" - читать интересную книгу автора

что плакать. О тете Ирме я тебе тоже ничего не рассказывала: а ведь в ее
туфлях я ходила целых два года.
Ты не замечал, что когда я на пляже выхожу из воды, то сразу надеваю
сандалии? И на мостки обязательно ступаю левой ногой, а правую, едва вынув
из воды, сразу стараюсь сунуть в обувь. В Сольноке, когда мы поднялись к
себе в номера и ты пришел ко мне, я сидела в постели, не вытянув ноги, а
поджав их под себя. На рассвете, когда ты, уходя, включил свет и стал искать
свои часы и бумажник, я натянула на себя одеяло и даже подоткнула его себе
под ноги, а ты смеялся, удивляясь моей стыдливости.
Пипи мог бы многое рассказать обо мне, и ты бы увидел, что вовсе не в
стыдливости тут дело. Когда жарко, я охотней всего ходила бы нагишом. Но тот
же Пипи знает, что на правой ноге у меня две костные мозоли, которые болят
всегда, во всякой обуви, даже сшитой на заказ. Как ты злился, когда я не
разрешила тебе пойти со мной мерить туфли к Сурдусу, те красные туфли с
ремешком. Я не хотела, чтобы ты видел мою правую ногу. Я не хотела тебе
рассказывать о тете Ирме.
Вчера у меня распухла как раз правая нога, и я, показывая ее Дюрице,
так и не сняла домашних тапочек. Сейчас правая нога у меня болит так же
сильно, как в детстве, когда я носила туфли, подаренные тетей Ирмой. У тети
Ирмы ноги были крошечные, будто у ребенка, и она гордилась ими тоже как
ребенок. Я уже училась в первом классе гимназии; сандалии мои за лето пришли
в ужасающий вид, и однажды вечером я отправилась к Амбрушу, сапожнику,
попросить у него дратвы, зашить туфли. Амбруш дратву дал, но шить мне все же
не позволил, починил туфли сам. "Что за это?" - спросила я; Амбруш велел
покормить свиней, и я потащила ушат с помоями двум жирным орущим бестиям и
чуть не надорвалась, поднимая ушат над загородкой, потому что, если б я
решилась войти к ним, они бы меня сбили с ног, так что пришлось выдавать
помои через изгородь. Потом еще нужно было посадить заплату на синие штаны
Амбруша, в которых он по воскресеньям работал в саду - и на этом мы с ним
расквитались. Мне, во всяком случае, показалось, что я с лихвой отработала
ту несчастную дратву. Отец сидел в саду когда я пришла домой, босиком, держа
сандалии в руках. "Туфли бы тебе нужны", - сказал отец, и матушка вздохнула:
"Нужны..." Я же пошла в кухню, посмотреть, есть ли у нас что-нибудь на ужин.
"Туфли нужны"... Конечно нужны. Как-нибудь протяну зиму. Нету туфель.
В тот вечер к нам пришла тетя Ирма. Отец уже лег, и матушка достала
вишневый ликер, который отцу пить нельзя было; сама она тоже не пила, только
делала вид, будто пьет, а когда гость уходил, нетронутый свой стакан
осторожно, по капле переливала обратно в ликерный графинчик в серебряной
сетке. Тетя Ирма очень любила меня: усаживала на колени, гладила, угощала
конфетами, я же терпела ее ласки, словно малолетняя шлюха, и с вожделением
смотрела на нее, гадая, даст ли она денег. Деньги она давала очень редко,
можно сказать, никогда; но почти каждый раз приносила что-нибудь в подарок.
На сей раз это была нитка красных коралловых бус - ведь я уже вон какая
взрослая девица, гимназистка; она тут же надела их мне на шею и долго меня
целовала. А я глядела и чуть не ревела с досады. Ведь если продать бусы
ювелиру, он, того гляди, поместит их в витрину, а тетя Ирма, конечно, узнает
их. Господи, настоящие кораллы! В то время как у меня нет приличной юбки. Я
слезла с ее колен, чувствуя, что сегодня не в состоянии выносить ее ласки.
Я осталась возле стола; на фартуке у меня, внизу, расплылось пятно от
помоев, босые ноги в пыли, а на шее красуются кораллы. Тетя Ирма оглядела