"Ришат Садиев. То день, то вечер..." - читать интересную книгу автора

вращаться в местах рождения, жизни и вращения". Наша система пока такова,
что...

Крюкова не заметила, как разговор покатился по воторому кругу. Мохов шел на
все, чтобы при мне. не дай бог, не дойти до ДЕЛА, хотя местами говорил
сермяжные, горькие, прочувствованные вещи о том, что мы жили давно с жутким
ощущением непричастности ни к чему, даже наши вопросы в передачу "Что?
Где?".. на столик телезнатокам ни разу не попадали. Под бравурную музыку,
кою так тонко подобрал режиссер Ворошилов, их руки вскрывали не наши
конверты, и не наши лица светились на мониторах. "Нас никуда не пустили и не
пустят", как любил говорить Мохов. Это была правда.

Остальное была туфта, - что мы ищем секс-девочек, дабы утешиться в мировой
скорби, а хороший бюст и ноги стали последней доступной нам ценностью
материального мира. Глобальная туфта, и слушать ее дальше было не в кайф.

Мохов светской болтовней тянул резину. Меня заело: когда, откуда навяз в
наших зубах Голливуд? и дался он нам...

Минуты через три распуталось и это. Белой ночью. Как-то питерской белой
ночью я обаял школьничков на скамейке, спев им старого Гребня и Майкла.
Потом заявил, что лично знаком с самим Леней Сергеевым, комментатором
"Юности", некогда самым толстым в "Веселых ребятах" - почившей в бозе
дорогой передаче. "Слушай, - пискнула одна рыжая симпатяга, - если они
реанимируются, замолви Лене словечко, пусть возьмут меня в долю.." "Куда
тебе на ЦТ, - оборвал симпатягу смазливый брюнетик. зачехленный в
заграншмутки, - на тебя мини-юбку и то одеть нельзя, бедра худые; и десны во
время улыбки видны, вот я - другое дело, у меня оскал колливудский, - и он
ослепительно оскалился, - так что, Игорь, поагитируй там за ме...".

- Кончай! - сказал тогда я. и пошел на причал, откуда уходил поНеве
последний ночной трамвайчик, и криком "Пропустите делегацию крестьян
Чернобыля!" надрывался динамик, обслуживая демонстрацию остроумсия какого-то
нетрезвого матроса-неформала.

- И ты теперь будешь отыгрываться на женщинах за то, что не режиссер в
Голливуде? - не унималась Крюкова, - хорошенькое самоолправдание.. проще
надо быть и скромнее.. ближе к массе!

- Пока мы будем играть в провинциальных скромников, - тягнул резину Мохов, -
у нас и женщин отнимут.. сколько наших за Москву черту душу продали.. за
Петербург?.. за кордон?

- За погоны. - подхватила Крюкина, - за дубленки, которые в Горьеве
продаются.. пуховики.. там же.. бог с тобой, Шура, я не в обиде.. погонов
больше нет.. уже пятнадцать дней.

.. Мохов понял, что прокололся: разговор дошел до ДЕЛА.

- Извини, - Мохов тяжело задышал; не зная аж с детства. что от волнения у