"Герман Садулаев. Апокрифы Чеченской войны (Тетралогия) " - читать интересную книгу автора

учтивой беседой. Расул всегда смеялся над ним за эту его непрошеную, порой
кажущуюся навязчивой доброту.

Видимо, из-за этой черты своего характера он в числе первых вступил и в
отряд самообороны. Ополченцы выставляли дозоры на краю села. Цель такого
патрулирования была вполне прозаична. Боевых действий не было, но доведенные
до полуживотного состояния русские солдатики сбегали с оружием из стоявших у
мирно сдавшегося села федеральных частей, грабили все, что видели, и убивали
всех, кто попадался на пути.

Господи, да что было брать в доме Русланбека?! Вот в доме Расула - там
было чем поживиться. Но Расул не ходил в дозоры. Скорее всего, он давно
уехал и жил в России.

Кроме всегда голодных и пьяных солдат, были еще снайперы. Снайперы
сидели в укрытиях и скучали. Чтобы развеять скуку, снайперы стреляли по
людям. Вернее, по чеченцам. Русланбек умер быстро, легко. Наверное, даже не
успел ничего почувствовать. Пуля снайпера вошла прямо в сердце, и он, как
будто задохнувшись, упал на спину. В его широко открытых, удивленных глазах
в последний раз отразилось небо - такое же чистое и голубое.

Тело Русланбека принесли домой, стали готовить к омовению и похоронам.
Постаревшая и обезумевшая от горя мать стояла над сыном. Ей казалось, он
просто заснул. Вот только на рубашке, на груди - маленькая дырочка. Но ведь
это не беда. Она зашьет дырочку. Она всегда зашивала дырочки на его одежде,
чтобы злые соседские мальчишки не дразнили ее милое светловолосое сокровище.
Дайте же зашить дырочку! Почему вы держите меня за руки, почему вы плачете
на моих плечах, куда вы уводите меня? Пустите, я должна зашить дырочку, пока
сын спит; ведь он проснется и выйдет на улицу играть, и нельзя, чтобы у него
была рваная одежда, мальчишки будут смеяться, дайте я зашью эту дырочку,
пустите меня, пустите меня к нему...

VIII

Это началось давно, с самых первых дней войны. "Мама, я видел странный
сон. Наша округа, и я иду, как обычно, тропинкой по полю, к совхозной
столовой где мы покупали свежий горячий хлеб. Но поле в воронках от бомб, от
столовой и склада напротив остались одни развалины и дым, дым стелется над
землей, над грудами обугленных кирпичей!.."

"Да, сынок. Все так. Поле в воронках, столовая и склад напротив
разрушены. Много домов разрушено, сынок. Много людей погибло..."

С тех пор мне часто снится наш город. Только теперь он снится мне не
таким - нет, я вижу его мирным, спокойным. Таким, каким я знал и видел его в
детстве. Все дома целы, и воронок нет ни на полях, ни на улицах, и следов от
осколков нет ни на заборах, ни на стенах домов.

И в этом городе живут люди. Много людей! Я встречаю их везде на своем
пути, на каждой улице, вдоль дороги на тротуарах. Я знал каждого из них. Мы