"Герман Садулаев. Апокрифы Чеченской войны (Тетралогия) " - читать интересную книгу автора

руководимым непосредственно из Москвы. Местные власти не имели к нему
никакого доступа. Более того, на работу в ПП-2 принимались исключительно
русские. Не только инженеры связи и прочие технические специалисты, даже
уборщицы, садовник, высаживавший и косивший траву, сторожа - все были
русскими, специально привезенными для этой работы в Шали и поселенными в
четырехэтажном кирпичном доме. Местным жителям, за редким исключением, не
дозволялось даже входить в железные ворота на территорию объекта.

Редким исключением был как раз Зелик, вернее, сначала его сестры.
Наверное, потому, что семья Зелика была наполовину обрусевшей, у него была
русская мама, они хорошо знали русский язык и плохо - чеченский и вообще
более сливались с ограниченным контингентом русских, живших в ПП-2, чем с
туземцами. Я не знаю, так ли глубоко копали сменные сторожа,
консультировались ли они с сотрудниками КГБ или приняли решение пускать в
ПП-2 Магомадовых (это была фамилия Зелика) по наитию, но сестры Зелика летом
почти каждый день приходили играть с русскими сверстницами и сверстниками,
детьми работавших в ПП-2 спецпоселенцев.

Поскольку Зелик был вверен всецело их попечению, то и его они
притаскивали с собой, в какой-нибудь коляске и выгружали в песочницу на
детплощадке, а сами бежали с подружками по своим девчачьим делам. В ту же
песочницу бабушка выпускала меня, и мы ползали вместе, строя песочные башни
и катая пластмассовые машинки. Поэтому Зелика я помню столько же, сколько и
себя.

Полное его имя было Зелимхан. Так звали чеченского абрека,
прославившегося в XIX веке тем, что он в одиночку вел войну с царскими
войсками уже после покорения Чечни, грабил почтовые кареты и раздавал
награбленное бедным соплеменникам. Такой чеченский Робин-Гуд. Абрек Зелимхан
погиб, когда его предал кто-то из близких друзей.

Наверное, это банально - упомянуть о том, что имя человека определяет
его судьбу. Но Зелик в чем-то повторил трагедию своего воспетого в народных
песнях тезки.

Зелик погиб. И я не могу не сказать об этом сразу, сейчас. Ведь о чем
бы я ни вспоминал, будь то наши детские игры или юношеские приключения, я
вижу Зелика как бы через стекло, на котором панно, в красных и зеленых
тонах, картина его смерти, и все приобретает другой смысл, другую окраску.

5. Миф об андрогине

Динька жил не совсем в Шали. Динька жил в ПП-2, совершенно особой
территории, огороженной и охраняемой, недоступной простым смертным. Как и
положено божеству.

Я был, видимо, не простым смертным. Я говорил на языке богов - на
русском языке, и сторож пропускал меня. Но только к нему. С самых первых
дней лета я бегал к железным воротам и спрашивал у сторожа: "можно"? И
сначала сторож качал головой: "твой Динька еще не приехал".