"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу автора

пришел и позвал с собой в шабашку...
Шабашник Леха в детской шапочке мутно глядел на Инессу и сыпал
прибаутками, а потом вдруг сказал угрюмо:
- Я такую интеллигентную видел. Вроде тебя, тоже пьющая! Сидит в шубе.
Вся из себя. С ногами на скамейку залезла. Пиво пьет, воблой закусывает, а
рядом - мужик ее, тоже с ногами забрался. Я тут должен лед колоть, а она в
шубе пиво пить. Если бы не мужик рядом с ней, я бы ее, наверное, кайлом
зашиб...
Рабочий в детской шапочке передавал бутылку Инессе Доновой, а потом
Танечке. Лиза ходила с пряником вокруг опушки и шептала в такт шагам: "Ты
так на-пи-ва-ешь-ся, что те-ря-ешь ли-цо и ста-но-вишь-ся у-же не ты. Ты
пе-ре-драз-ни-ва-ешь ту, ко-то-ру-ю я люб-лю..."
- Ты вот издалека - совсем дитя лицом, - ласково говорил рабочий в
известке Танечке Зотовой. - А вблизи сразу морщины видны, и никто не
обманется!
Лиза ходила вокруг опушки, и с каждым новым кругом мелькали дрожащие
лица Инессы и Танечки, с усмешки срывающиеся в плач. Ей казалось, что тот, в
детской шапочке, что-то замышляет, он смотрел куда-то вниз своими мутными
маленькими глазками, на сапоги Инессы в осенней слякоти, на сбившийся подол
юбки; и что второго, ласкового шабашника, он тоже подобьет и что, каким бы
ласковым тот второй ни был, оба они все равно вместе... Лиза шла в глубь
леса и слышала не то смех Инессы простуженный, не то плач. Она хотела совсем
уйти в лес, чтобы даже голосов их не слышать. Но как бы далеко она ни
уходила, до нее долетали обрывки слов. Она хотела, чтобы лес сомкнулся над
ней как вода, что как будто бы ее нет совсем... Потом уже и слов стало не
слышно. Только рваный плачущий голос Инессы. И когда она оберну-лась на этот
голос, через весь сквозной лес, она увидела совсем вдалеке, как два
шабашника валяют в листьях Инессу и полуголую Танечку Зотову. И тот,
ласковый, склонился над Инессой. Они издалека казались маленькими, как
куклы, и в холодном воздухе виделись совсем четко. Лизе показалось, что тот,
ласковый, качает Инессу на руках. "Я даже не знаю, где я живу, - подумала
она.- Как ехать домой из этого леса?"

"Самое первое, что я помню в жизни, - писала Лиза, - первое, что я
помню сама, а не с чужих слов - это как я в два года стою утром в комнате
Алисы. Она гладит простыни на доске у окна, а я смотрю, как скользит утюг по
доске, а за утюгом - кружка с водой, железная. Мне кажется, что бабка Алиса
хочет пить. Она делает глоток так, как будто бы запивает лекарство, и вдруг
всю воду выплевывает на простыни, а потом проводит утюгом, и поднимается
пар. И было так жарко, что свет, пробившийся с улицы, разогревал просты-ни.
И я была так счастлива тогда, так счастлива - самый первый раз в жизни.
Потом я думала, что первое воспоминание - это только задаток всей будущей
жизни и всегда мне будет радостно. Но это первое ощуще-ние счастья так
больше никогда и не повторилось за всю мою несчас-тливую жизнь..."

- Не бойся читать перед залом, Лиза! - учила Инесса Донова. - Ког-да
выходишь на сцену, смотри прямо перед собой: сразу на всех и ни на кого.
Главное, четко читай, чтобы слышно было все слова. Главное - слова, а не
выражение. Это не театр... Тебя, Лиза, все ругать бу-дут, но кому надо, те
услышат!