"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу авторакрасила сердечком, и на узких, слегка припухлых пальцах носила два кольца -
одно золотое с рубином, другое тоже золотое, с сеточкой по золоту вместо камня. И походила она на открытки к Восьмому марта послевоенной поры. - Юлочка, - ласково просила бабка Марина, - я опять в ночную... Ты посидишь с ней? Среди грубой фаянсовой посуды со штампом "Общепит" на полке у Юлии стояли тарелки с фазанами японского фарфора и серебряные ложки. Я сидела на табуретке, и мои ноги в войлочных тапочках до пола не доставали, только до нижней перекладины. Она кормила меня с ложки: - За бабку Марину! - За Костю Котикова! А я дула в тарелку, чтобы бульон скорее остыл. Потом она наливала мне горячее молоко в чашку с отбитыми ручками, потому что была зима, а она не хотела, чтобы я простудилась. Себе в тарелку Юлия кружочками нарезала репчатый лук, и когда от высокой сибирской красавицы Юлии за версту разило репчатым луком, бабка Марина говорила: - Брызгайся духами, Юлочка, или хотя бы одеколоном "Гвоздика" душись для запаха! Юлия была художницей; когда она рисовала что-то, я почти всег-да говорила: - Не похоже! Но потом добавляла из вежливости: - Красиво... К Юлии часто приходили ночные гости, они сидели на кухне, пока Юлия укладывала меня спать, а после душилась "Гвоздикой". Я притворя-лась, что отдельные слова. И вот однажды я придумала притвориться спящей, а сама тихонько из коридора следила в дверной проем, что происходит на кухне. К Юлии пришла тогда Инесса Донова, дурочка все-го нашего района, она часто побиралась у молочного магазина, и бабка Марина всегда ей давала двадцать копеек. У нее было небольшое птичье личико и блестящие умненькие глазки. Когда я встречала ее, я почти всегда понимала, пьяная она или нет. Дети обычно этого не понимают. Просто когда она была пьяная, ее ясные глаза мутнели и смотрели в одну точку, а лицо у нее было очень подвижное, и поэтому странно было смотреть на эти дергающиеся черты и остановившиеся глаза. - Инесса, - спросила Юлия. - Зачем ты выпила мой одеколон "Гвоздика"? - Я здесь, пожалуй, прилягу, - ответила Инесса, укладываясь под батареей. Как-то с бабкой Мариной мы стояли в очереди за молоком. Молоко тогда давали по карточкам. Я вертелась. - Это дочка ваша? - спросили из очереди. - Нет, внученька! Юная была у меня бабка, что и говорить... А на улице, у магазина, как раз сидела Инесса Донова с девочкой лет десяти. Она стояла в теплом шерстяном платке и в резиновых сапогах. С печальным личиком. И мне даже стало приятно, что у нее такое печальное личико, и я решила во всем на нее походить и точно так же, как она, спряталась за рукав бабки Марины, а дома я стала наряжаться перед зеркалом, привязывала ленты и шарфы к своим коротких волосам и гово-рила, что это |
|
|