"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

знает, что у него на уме... может, он мститель... что он там нес про Катынь
и Варшавское гетто... нет, все... но... они уже долго идут, может, час...
куда... обратно самому не выбраться... тут даже собаки не лают..."
Вацек словно почувствал их настроение и остановился. Они буквально
наткнулись на него, не сразу сообразив, что прекратился ориентировавший их
чавкающий звук шагов.
- Тсс... - Прошипел он и замолчал. Теперь они слышали, как он тяжело
втягивает воздух и со свистом выпускает его. Так они простояли несколько
минут и вдруг одновременно вздрогнули, потому что обнаружили, что начало
как-то сереть пространство, и они стоят в самом начале деревянного настила с
зыбкими перильцами вдоль него, и через некоторое время впереди обозначились
ворота...
- Слышь? - Тихо просипел Вацек, и они попытались разобрать хоть шорох... -
Слышь?.. - Он забормотал что-то быстро быстро, снова замолчал и добавил, -
Здесь... Бася! Бася!.. - он заплакал тихо и успокаивающе... - Бася...
женка... Эльжуня там, - махнул он в сторону, откуда они пришли, и где
остался лагерь... - А Бася тут! Слышь? Она зо`вет, зо`вет... то женьский
лагер... я был там... советьски нас освободили... я работал, нас не успели
шутцен, растрел... а это женьский... Бася... я то`гда бе`жал... были танки,
и я бе`жал... но ее не бы`ло... дочка там... а здесь Бася... мой отец был
немец, а мама польска... а Бася была жидовка... и их взяли сразу... сразу...
а я тут с ними...
Уже сильно посветлело. Фима стоял и думал, что не стоило сюда приезжать...
двадцать три человека в их семье погибло в гетто. Некоторых он видел на
фото... но они были незнакомые родные. Может быть, он и видел кого-то, но
был так мал, что в памяти ничего не осталось... тридцать лет прошло...
значит, он здесь тридцать лет живет и каждую ночь ходит сюда к Басе!!?
Тридцать лет?! Эта догадка настолько ошеломила его, что остатки хмеля
мгновенно улетучились.Впереди за колючей проволокой уже расплывчато
виднелись остовы черных от сырости и времени бараков. Вацек стоял,
повернувшись туда лицом, и губы его непрерывно шевелились... он что-то
говорил, посылал я вно туда - это не были слова для себя...
- И ты здесь остался служить?... - Вацек обернулся на его голос.
- Ниц! - Возразил он. - С ними. Ты не слышал? Они зо`вут! Ниц...
- Столько лет прошло... - Начал Владимир. - Ты все веришь, что вернутся?
- Эр хот геворн мишуге!11 - Начал было Фима, как это делала мама, когда
говорила с отцом по секрету от него и забыв, что Володя не понимает по
еврейски.
- Найн! - Взразил Вацек. Он то все понял. - Даст из умеглихь! Их хабе
нихьт!12 Они зо`вут. Ты не можешь слишать!.. потому что не знаешь ея голос.
Я знаю...
- Все! - Возразил психанувший Владимир и отошел в сторону. - Надо выпить, а
то и вправду рехнешься. Я тоже без отца рос. У нас в деревне из мужиков трое
с фронта вернулось. Молодки состарились. Кто замуж подался... ждали тоже, но
так! Слышь, Фим, - потянул он его за рукав, - пойдем врежем, а то меня мутит
что-то...
Когда они вернулись к Вацеку, то уже не хотели ни пить, ни разговаривать -
только согреться. На предложение проводить их до Варшавы, где они работали,
он только помотал головой, усмехнувшись. Тогда они позвали его в Краков, где
их приятель Субоч обещал встретить и показать Вавель. Они бы могли вполне