"Франсуаза Саган. Потерянный профиль" - читать интересную книгу автора

богач, извлекавший подлинное наслаждение из своих денег. Если так, то это
свидетельствует о большой душевной силе, ибо по своему опыту я знала, что
богатые люди под тысячу раз пережеванным предлогом того, что деньги - это
медаль с двумя сторонами, считают своим долгом без конца кричать об
оборотной стороне. Они считают себя редкостью, а стало быть предметом
зависти, изгоями, виной чему их богатство. И как ни много могут они обрести,
благодаря нему, это их ничуть не утешает. Если они щедры, им кажется, что их
обманывают. Если они недоверчивы, то утверждают, что без конца и самым
грустным образом убеждались в обоснованности своей недоверчивости. Но тут -
наверное, из-за водки - мне подумалось, что Юлиус А. Край горд не своей
ловкостью в делах, а скорее тем, что она дает ему возможность слушать не
искаженный ни малейшей царапиной, ни малейшей шероховатостью, нетронутый в
своей чистоте великолепный голос Тебальди - женщины, которая и сама кажется
ему великолепной. И точно так же, хотя и более наивно, он должен гордиться
своей энергией и энергией своих секретарей, позволившей ему избавить
очаровательную женщину, то есть меня, от судьбы, которую ин счел постылой.
- Когда вы разводитесь?
- Кто вам сказал, что я собираюсь развестись? - ответила я нелюбезно.
- Вы не можете остаться с этим человеком, - сказал Юлиус
рассудительно. - Он больной.
- А кто вам сказал, что мне не нравятся больные? В то же время я
злилась на свою неискренность.
Уж раз я последовала за своим спасителем, логично было бы снизойти и до
некоторых объяснений. Мне хотелось только, чтобы они были возможно короче.
- Алан не больной, - ответила я. - Он одержимый. Это парень, мужчина, -
поправилась я, - от рождения помешанный на ревности. Я поняла это слишком
поздно, но, в конце концов, в известной мере, я так же виновата, как и он.
- Ах, так? В какой же? - прогнусавил Юлиус.
Он стоял передо мной подбоченясь, в воинственной позе адвоката
американского суда.
- В той мере, в какой я не сумела переубедить его, - ответила я. - Он
всегда сомневался во мне, чаще всего напрасно. Мне поневоле приходилось быть
хоть в чем-то виноватой.
- Просто он боялся, что вы от него уйдете, - заявил Юлиус, - а раз он
этого боялся, это как раз и случилось. Все логично.
Тебальди пела главную арию, и музыка, расходившаяся волнами, внушала
мне желание разбить что-нибудь. И желание плакать. Я, в самом деле, не
выспалась.
- Вы скажете, что это не мое дело, - начал Юлиус...
- Да, - ответила я каким-то диким тоном, - действительно, это не ваше
дело.
Вид его не выражал ни малейшей досады. Он рассматривал меня с
состраданием, как будто я произнесла невероятную глупость. Он махнул рукой,
что должно было означать "она сама не знает, что говорит", и этим жестом
окончательно вывел меня из себя. Встав, я сама налила себе полную рюмку
водки. Я решила внести полную ясность.
- Господин Крам! Я вас не знаю. Я знаю о вас только то, что у вас есть
деньги, что вы чуть не женились на девушке-англичанке и что вы любите
миндальные пирожные.
Он так же красноречиво и покорно махнул рукой, как и подобало