"Франсуаза Саган. Потерянный профиль" - читать интересную книгу автора

возникшего откуда-то из детства, - но я должна, пока еще не поздно,
позвонить в Париж - моим друзьям и на работу.
Я протянула ей руку. Она пожала ее с каким-то диким видом, как бы
спрашивая себя, не слишком ли далеко она зашла, не пожалуюсь ли я Алану, и
не придет ли он от этого в смертельный гнев.
Сейчас она выглядела старой, одинокой и эгоистичной женщиной, которая
вдруг пришла в ужас, осознав себя таковой.
- Все это останется между нами, - произнесла я, проклиная свою дурацкую
жалостливость и собираясь уйти.
Она очень громко позвала меня по имени. Быть может, о чудо! - я,
наконец, услышу голос человеческого существа?
- Не беспокойтесь о вашем чемодане. Шофер завезет его к "Пьеру" ровно
через час.
Администратор "Пьера", как видно, испытал большое облегчение, когда я
явилась. Он ждал меня с утра и боялся, как бы цветы в моей комнате хоть
немного не завяли. Господин Юлиус А. Крам дважды звонил из Парижа и
предупредил, чтобы его вызвали в 8 часов по нью-йоркскому времени (т. е. в 2
часа по парижскому). Номер Юлиуса был на тридцатом этаже. Он состоял из двух
комнат, разделявшихся большой гостиной и меблированных под Чиппендейла. Было
7 часов вечера. Подойдя к окну, я внезапно опять испытала, казалось,
навсегда утраченное чувство восхищения. Нью-Йорк пылал огнями. Ночью город
стал сверкающим и призрачным. Я простояла долго. Каким-то чудом мне удалось
открыть форточку, и вдохнуть запах вечернего ветра. Ветер пахнул морем,
пылью, бензином. Этот запах был так же неотъемлем от Нью-Йорка, как его
глубинный гул. Он никогда не мог мне надоесть. Я уселась на диване в
гостиной, включила телевизор и немедленно окунулась в оглушительную стихию
вестерна с бесконечными выстрелами и красивыми чувствами. Я испытывала
единственное желание - отвлечься от воспоминаний о мрачных часах, пережитых
сегодня днем. Но вот странность! Если падала лошадь, я падала вместе с ней.
Когда пуля поражала в самое сердце злодея, я умирала вместе с ним. А
любовные сцены между невинной молодой девушкой и жестоким, но раскаивающимся
героем казались мне личным оскорблением. Я переключила на другой канал. Там
шел детектив, с садизмом, доведенным до совершенства. Он лишь нагнал на меня
скуку. Я выключила телевизор и услышала, как бьет 8. И нелепый же был у
меня, должно быть, вид: сижу одна, без дела, на диване, затерянном в недрах
огромной гостиной, - точь-в-точь переселенка, по ошибке попавшая в роскошные
апартаменты. Принесли мой чемодан, но у меня не было ни сил, ни желания его
распаковывать. Я чувствовала дурацкую пульсацию крови в висках и запястьях.
Это нескончаемое биение казалось мне бессмысленным. В 8 часов 5 минут
зазвонил телефон. Я бросилась к нему. Голос Юлиуса был необычайно отчетлив и
близок, и телефонный провод казался мне последней связью между мной и миром
живых. Он тянулся по морскому дну, и все бури были ему нипочем.
- Я беспокоился, - сказал Юлиус. - Где вы были?
- Я приехала к свекрови очень рано, вернее, очень поздно, и все утро
проспала у нее. Потом я была у Алана.
- Как он?
- Неважно, - ответила я.
- Вы рассчитываете скоро вернуться?
Я растерялась, ведь я ничего не знала.
- Дело в том, что я могу завтра быть в Нью-Йорке, - сказал он. - Я