"Михаил Сагателян. Кто же убил Джона Кеннеди? " - читать интересную книгу автора

информацией о смысле и значении происшедшего и происходящего.
В те часы в полном смысле этого слова работали только телевизионщики.
Они установили свои камеры на лужайке прямо перед дверью, ведущей в
пресс-отдел, и вашингтонские телекомментаторы каждые двадцать-тридцать
минут выступали отсюда с очередными сообщениями, хотя здесь, в Белом доме,
пока еще ровным счетом ничего не происходило. Ждали возможного первого
выступления Линдона Джонсона, а главное - последнего "возвращения" убитого
президента в свою резиденцию, которая теперь уже официально перешла к его
преемнику.
О чем тогда говорили в пресс-холле Белого дома? Версия "марксистского
происхождения убийцы", обрушенная на Америку с экранов телевизоров, а на
остальной мир через микрофоны "Голоса Америки" и телетайпы американских
телеграфных агентств, если обсуждалась, то сдержанно, с плохо скрываемым
недоверием. Не хочу быть превратно истолкованным: Освальд, как вероятный
убийца, конечно же, фигурировал тогда в наших дискуссиях, но он
фигурировал совсем в ином политическом ракурсе.
Пожалуй, наиболее четко смысл наших тогдашних первых поисков ответа на
вопрос "Кто?" изложил в своей статье известный обозреватель Дрю Пирсон,
который, в отличие от подавляющего большинства своих собратьев (в том
числе и тех, кто еще вчера гордо числился среди "близких к Кеннеди"),
рискнул написать такое:
"Если вы изучите историю американских президентов, которые были убиты,
то обнаружите, что большинство этих трагедий произошло не в результате
фанатизма одного человека. Они случились потому, что могущественные
обладатели влияния в нашей стране проповедовали неуважение и ненависть к
авторитету и власти конкретного правительства и человека в Белом доме,
который олицетворял собой это правительство".
Далее Пирсон приводил теперь уже широко известные факты о том, как
враждебно ультраправые "отцы Далласа" встретили Кеннеди, и заключал:
"Проповедники ненависти добрались до нужного им человека. Но не они
стреляли в него: они вдохновили человека или людей, которые совершили ото
дело. То было тщательно спланированное политическое убийство".
Для настроений, царивших тогда среди собравшихся в Белом доме
журналистов, пожалуй, характерен и такой маленький эпизод. Брайсон Рэш,
комментатор вашингтонского телевидения, вел передачи из Белого дома. Перед
очередной "пятиминуткой" он подошел ко мне, предложил выступить с ним "в
паре" и, не дожидаясь ответа, обнял за плечи и стал легонько, но
настойчиво подталкивать меня в поле зрения телекамер, до которых
оставалось какихнибудь полтора-два метра.
Советскому журналисту выступить по американскому телевидению в разгар
провокационной антисоветской и антикоммунистической истерии значило бы так
или иначе помочь антисоветчикам. Категорический словесный отказ не помог:
Рэш продолжал тянуть меня в ярко освещенный круг перед камерами. Пока я
лихорадочно соображал, как бы поделикатнее вырваться из "дружеских" объятий
Рэша, эту сцену увидел американский фотокорреспондент, с которым мы были
едва знакомы. Он быстро подошел к нам, придержал Рэша за рукав пиджака и
громко сказал:
- Смотрите-ка, что здесь происходит. Вот уж не знал, Брайсон, что вы в
одной команде с этими великими патриотами из Техаса...
Мой непрошеный интервьюер стушевался и пошел к телекамерам один.