"Андрей Сахаров. Степан Разин ("Жизнь замечательных людей" #515) " - читать интересную книгу автора

уверил Кара, что "толпа" Пугачева, состоящая из "сущей сволочи", невелика по
числу.
Кар решил двигаться к Оренбургу по двум направлениям - по
Ново-Московской дороге и Самарской линии, ударить с двух сторон по Пугачеву.
Правда, до него уже начало доходить понимание того, что обстановка в районе
восстания сложилась для властей довольно серьезная. 31 октября он пишет из
Кичуя письма Чернышеву и Вяземскому, отмечает, что нашел "весь здешний край
в смятении", не надеется получить легкие войска для преследования Пугачева,
так как собранные на Самарской линии 500 калмыков взбунтовались и
разбежались, от башкир того же ожидать можно.
Действительно, из двух тысяч башкир, собранных на Бугульчанской и
Стерлитамакской пристанях, часть уже отказалась повиноваться властям, другие
открыто собирались идти к "законному государю" - Пугачеву под Оренбург.
Местное население не верило увещевательным манифестам Екатерины II.
- Хоть и устращивают нас, - кричали яицкие казаки, когда им читали
тексты, - публикуемыми манифестами, но мы того не боимся!
Подобное "зловредное отрыгновение" (по словам яицкого коменданта
Симонова) случалось и в других местах. Илецкие казаки арестовали посланца с
манифестом, чтобы отослать в пугачевскую ставку. В народе говорили, что "их
(пугачевцев. - В. Б. ) манифесты правее". Тем самым в той борьбе за умы,
души людей, которая развернулась в районах Крестьянской войны уже на первом
ее этапе (с сентября 1773 года до марта 1774 года, когда восставшие
потерпели сильные поражения и отступили в Башкирию и на Урал), народные
низы, безусловно, встали на сторону Пугачева, отказывая в доверии
правительственным призывам.
Тем не менее Кар был уверен в скорой и решительной победе. В письме
императрице того же 31 октября он уверял ее: опасается-де "только того, что
сии разбойники, сведав о приближении команд, не обратились бы в бег, не
допустя до себя оных". С такой решимостью он и отбыл к отряду Варнстедта в
Бугульму. Приехал туда 2 ноября и вскоре вышел на юг. 6 ноября с отрядом
почти в 1,5 тысячи человек при пяти орудиях он находился в деревнях
Мустафиной и Сарманаевой. Чернышеву полагалось идти быстрым маршем по
Самарской линии и захватить Татищеву крепость, чтобы преградить Пугачеву
путь к бегству, затем идти с запада на восток - к Чернореченской крепости и
Оренбургу. Кар при этом не знал, что из Верхне-Озерной крепости с востока на
запад движется к Оренбургу отряд Корфа почти в 2,5 тысячи человек с 29
орудиями, а у Орска стоят войска Деколонга.
Кар не представлял точно обстановку, сложившуюся к началу ноября, - не
только о передвижениях Корфа, но и о намерениях Деколонга и Фейервара, о
положении в Оренбурге и лагере Пугачева. Посылка шпионов к Пугачеву
результатов не давала - генерал жаловался, что они с его "записками"
перебегают к "изменникам" и сообщают им "об нашем состоянии", то есть о
действиях и планах. Пугачев и его помощники, таким образом, в отличие от
Кара хорошо знали обо всем, что делается у противника. "Незнаемо откудова
приезжий мужик" явился к Овчинникову, войсковому атаману пугачевской армии,
и сообщил:
- К Сакмаре идет еперал Кар с командою.
- Велика ли команда?
- Не добро велика, однако такп и не мала ж.
Пугачев тут же получил "депорт". Он выслал разведку - отряд сотника