"Андрей Сахаров. Степан Разин ("Жизнь замечательных людей" #515) " - читать интересную книгу автора

Колпакова.
- Я, батюшка, приехал сюда за болезнью своей проситься в отставку. У
меня гниют ноги и грудь.
- Тебя отставить нельзя, надобно прежде лечь здесь в лазарет и
лечиться; и когда уже тебя вылечить будет нельзя, то тогда отставят.
- Нет, я в лазарет не пойду, а лучше стану лечиться на своем коште, -
решил Пугачев, поклонился дьяку и вышел.
На улице Емельян повстречал неизвестного ему есаула и, вероятно,
рассказал о своем деле. Тот отсоветовал:
- На что тебе отставка? Ведь коли болен, тебя на службу не пошлют. А
если выздоровеешь, то отставить нельзя.
Емельян решил, что так действительно будет лучше. С тем и вернулся на
квартиру, где остановился. Хозяйка казачка Скоробогатова выслушала его
рассказ и тоже отсоветовала ложиться в лазарет:
- Нет, Пугачев, не ходи в лекарство, ведь оно очень трудно. Покажи-ка
ты мне свои ноги.
Тот послушно снял сапоги.
- Лечись ты, - продолжала казачка, осмотрев раны, - из убитых баранов
легкими; прикладывай легкое к ранам - и тебе легче будет.
Больной три дня, покупая на базаре бараньи легкие, прикладывал к ногам;
вроде бы стало ему легче. На четвертый день он засобирался, но не домой в
Зимовейскую, а в Таганрог - там жили сестра Федосья и ее муж Симон Никитич
Павлов, тоже казак Зимовейской станицы. В начале войны с Турцией (1768-1774
гг.) его вместе с другими направили в Таганрог с Дона "на вечное житье".
Казаки, и Павлов в их числе, были очень недовольны своим положением -
тяжелой службой с ее "регулярством", лишениями.
Пугачев получил разрешение войскового атамана и на лошади, нанятой у
той же Скоробогатовой за два пуда пшеницы и два пуда муки, приехал к сестре
и зятю. Они обрадовались Емельяну, и за угощением и разговорами он услышал
об их житье-бытье, жалобы на то, что казаки, поселенные в Таганроге, лишены
своих старинных прав, нарушаются их обычаи.
- Здесь жить трудно, - говорил Емельяну Симон, - лесу нет, и ездят за
ним недели по две. Заведены полковники и ротмистры, и совсем не так
поступают с казаками, как на Дону: нас хотят обучать ныне по-гусарски и
всяким регулярным военным подвигам.
- Как это? - удивился Пугачев. - Кажется, не годится, чтобы переменять
устав казачьей службы. Надобно просить, чтоб оставили казаков на таком
основании, как деды и отцы Войска Донского служили.
- У нас много переменено, - с грустью продолжал Павлов. - Старшин у нас
уже нет, а названы вместо оных ротмистры, Когда начнут обучать нас не по
обыкновению казацкому, то мы, сколько нас ни есть, намерены бежать туда,
куда наши глаза глядеть будут. Многие уже бегут, да и я согласился с тремя
казаками бежать.
- А куда же ты хочешь бежать?
- Коли в Русь побегу, то с женой; а если без жены, то хотя в Сечь
Запорожскую.
- Как тебе туда бежать? В Сечь не попадешь, а на Руси поймают. В
Запорожье, коли один пойдешь, по жене стоскуешься; а приедешь за ней, так
тебя схватят.
Так убеждал зятя Емельян, у которого уже рождались собственные планы на