"Андрей Сахаров. Степан Разин ("Жизнь замечательных людей" #515) " - читать интересную книгу автора

Пугачев награждал "землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и
денежным жалованьем". Именной указ получили "рядовые и чиновные солдаты",
"регулярная команда" - их призывали не подчиняться командирам, обещали
"денежное и хлебное жалованье и чины", "первые чипы... в государстве". Эти
манифесты были написаны на русском, татарском, арабском, турецком (тюрки)
языках. Составляли их писцы, имевшиеся у Пугачева, а развозили и
распространяли многие десятки, а потом и сотни людей по обширной территории.
Как потом отмечали в правительственных документах, самозванец везде
"рассеивает листы свои", "поколебал" большое количество людей. Все манифесты
написаны простым народным языком, доходчиво, ярко; недаром А.С. Пушкин
говорил о некоторых из них, что они "удивительный образец народного
красноречия". А упоминавшийся уже историк В.И. Сеневский не менее верно
отметил: "Пугачев и окружающие его люди умели в каждом из разнородных
элементов населения... затронуть самую чувствительную струнку". Пугачев,
пробыв один день в Сеитовской слободе, уже 2 октября вступил в Сакмарский
городок, расположенный от нее к северо-востоку на той же реке Сакмаре.
Сделал это все с той же целью - привлечь на свою сторону новых людей, на
этот раз - местных казаков. Так и случилось, хотя в городке оставалось их
немного - по приказу Рейнсдорпа большую часть перевели в Оренбург и
Красногорскую крепость. Но оставшиеся все "к нему пристали" и, как
сеитовские татары, были при нем "неотлучны" во время всего восстания.
На следующий день отряд Творогова, посланный Пугачевым, взял
Пречистенскую крепость. Некоторые офицеры, попавшие здесь в плен (Астренев и
Попои), были помилованы и даже стали атаманами у Пугачева в войске. Сержанта
Плешивцева оставили в крепости "у приходу и расходу казенного провианта".
Заняв слободу, городок и крепость, Пугачев как бы отрезал Оренбург от
центра России, имея возможность следить за присылкой подкреплений оттуда, из
Сибири, Верхне-Яицкой линии. Рейнсдорп сознавал, насколько сложным стало
положение города и его самого как губернатора. Он принимает дополнительные
лихорадочные меры. В его распоряжении для обороны было примерно
3 тысячи солдат, казаков, татар, городских обывателей, 70 орудий.
Губернатор приказал собирать людей из крепостей и форпостов вверх по Яику и
посылать в Оренбург. Но не всегда можно было это сделать. Например, калмыки
самовольно покидали форпосты. О появлении Пугачева, его действиях Рейнсдорп
сообщил губернаторам - сибирскому Д.И. Чичерину, казанскому Я.Л. Брандту,
астраханскому П.Н. Кречетникову.
В городе не хватало продовольствия. Среди жителей толковали о Пугачеве,
что он не простой казак, а "другого состояния"; Петр III жив-де, куда-то
скрылся из Петербурга.
По указанию Рейнсдорпа в губернской канцелярии написали воззвание. 30
сентября его читали во всех церквах после службы. Пугачева изобличали как
беглого преступника, "который за его злодейства наказан кнутом с
доставлением на лице его знаков; но, чтоб он в том познан не был, для того
перед предводительствуемыми им никогда шапки не снимает". Затем воззвание
объявили и военным чинам, которых еще раз ооязали исполнять "присяжную свою
должность". Но оно не до конца убеждало жителей. Людей же, окружавших
Пугачева, оно немало позабавило - никаких "знаков" наказания на лице его не
было (имелись в виду, вероятно, вырванные ноздри или выжженные на лбу буквы,
как тогда делали). Более того, как потом говорил Пугачев на допросе, "сие не
только в толпе моей разврату (то есть сомнения, разногласия. - В. Б. ) не