"Лилит Сэйнткроу. Возвращение мертвеца ("Данте Валентайн" #2) " - читать интересную книгу автора

- Говори начистоту, Гейб. Что еще стряслось?
- Тебя не обманешь.
Гейб пожала плечами и снова потянулась за сигаретами. Курить она не
могла, поэтому только сжала пачку в руке - привычный жест, который
действовал на меня успокаивающе и в то же время как-то странно раздражал. Я
еще никогда не видела Гейб в таком состоянии.
- Ничего особенного, Дэнни. Если бы у меня было больше фактов...
- Выкладывай все, что знаешь.
Мой голос дрожал и звучал хрипло и низко, как у некоторых "людей".
Бутылки на столе звякнули; правая рука начала болеть. Внезапно мне
захотелось выпить - может быть, от этого станет легче. Нужно только
протянуть руку и взять бутылку.
- Муркок была найдена в своей квартире. Разумеется, я все там обыскала
и ничего не нашла. За исключением вот этого.
Гейб протянула мне сложенный листок бледно-розовой линованной бумаги.
Я взяла его; в моих покрытых ярким молекулярным лаком ногтях отражался
свет дневных ламп. На первый взгляд ногти выглядели вполне обычно - только
кончики у них стали заостренными, как когти зверя. Еще один признак того,
что я больше не человек. Мои кольца сияли. Теперь они проснулись и начали
реагировать все как одно, и не потому, что воздух в комнате был пронизан
энергией и напряжением, которые излучали я и Гейб. Линия силы, протянувшаяся
между нами, была почти осязаема. Джейс, разумеется, лениво развалился на
стуле, как огромный белый кот, испуская запах перегара и человека, к
которому примешивался еще и запах мускуса и мужчины; его острая, четко
очерченная и резко пахнущая энергия смешивалась с колючей аурой шамана.
Я почувствовала - от розовой бумаги исходит запах ужаса, на который
наслаивается удушливый аромат сирени; кажется, это запах женщины. Мы,
некроманты, закрытое сообщество, мы нервные одиночки, звезды-невротики. Что
поделать - нам приходится держаться обособленно. Даже среди псионов
сочетание таланта и генетической предрасположенности, свойственное
некромантам, встречается весьма редко. О Кристабель я слышала уже не раз.
Один уголок листка был оторван. Осторожно, словно в нем могла сидеть
змея, я развернула листок.
Нужно быть осмотрительной.
Я взглянула на розовую бумагу. Дыхание перехватило.
- Вот черт, - пробормотала я.
Почерк был очень неразборчив, словно Кристабель писала в спешке.
Большие петли, буквы вылезают за строчку; написано красными, как драконья
кровь, чернилами; кончик ручки в нескольких местах продырявил бумагу. Словно
острые когти.
"Черная комната", - прочитала я. И ниже, заглавными буквами: "ВСПОМНИ,
ВСПОМНИ РИГГЕР-ХОЛЛ. ВСПОМНИ РИГГЕР-ХОЛЛ. ВСПОМНИ... ВСПОМНИ"...
Последняя буква заканчивалась длинным росчерком, уходящим вниз, словно
человека куда-то потащили, не дав ему дописать.
Я жадно хватала ртом воздух. В мозгу, словно у меня начался бред,
всплыла безумная картина: я лежу на полу, как вытащенная на сушу рыба.
Усилием воли я заставила себя дышать. Мир померк и приобрел серый оттенок; я
смотрела на него, как сквозь запотевшее стекло. Спина загорелась от острой
боли; такая же боль пронзила левую ягодицу. "Нет. Нет, у меня больше нет
этих шрамов. У меня их нет. Нет".