"Саки (Гектор Хью Манро). Родовая вражда в Тоуд-Уотере ("Реджинальд в России" #5)" - читать интересную книгу автора

что время и возможности ее скорее всего ограничены, и потому тотчас
принялась скрести и разгребать лапами, хватать клювом и раскапывать землю на
рыхлых грядках, приготовленных для упокоения и дальнейшего процветания
колонии лука-сеянца. Множество кучек свежевырытой земли и выкопанных
сорняков увидела курица перед собою и позади себя, и с каждой минутой
площадь ее действий становилась все шире. Луковицам грозили большие
неприятности. На садовую тропинку в ту злосчастную минуту неторопливой
походкой вышла миссис Сондерс, дабы в душе своей высказать упреки в адрес
неблаговидного поведения сорняков, которые росли быстрее, нежели они с мужем
успевали вырывать их; ввиду еще одного злосчастия, притом более
значительного масштаба, она остановилась, всем своим видом выражая
молчаливое недовольство, затем, не отдавая полностью отчета в своих
действиях, но предчувствуя беду, она нагнулась и сгребла своими огромными
руками несколько комьев твердой земли. Прицелившись как можно точнее, чего
ничтожная мишень явно не заслуживала, она швырнула ком земли в сторону
мародера, что вызвало к жизни поток протестующего панического кудахтанья со
стороны спешно ретировавшейся курицы. Невозмутимость в минуту тревоги не
свойственна ни птицам, ни женщинам, и покуда миссис Сондерс источала со
своей луковичной грядки порции тех бранных слов, которые дозволены к
употреблению общественным сознанием, допускающим в крайних случаях
отступление от общепринятых норм, курица породы "васко да гама" оглашала
окрестности Тоуд-Уотера таким истошным кудахтаньем, которое не могло не
вызвать сочувствия к ее страданиям. У миссис Крик было большое хозяйство, и
потому, в представлении тех, кто ее близко знал, ей была простительна
вспыльчивость, и когда один из ее вездесущих домочадцев сообщил ей, на
правах свидетеля, что соседка настолько забылась, что подняла на ее курицу
камень - притом на ее лучшую курицу, лучшую наседку в округе, - она облекла
свои мысли в "неподобающую для женщины-христианки форму" - так, во всяком
случае, говорила миссис Сондерс, в сторону которой и были обращены
"неподобающие" выражения. Ее уже не удивляло, что миссис Крик позволяет
своим курицам забираться в чужой сад, а потом жестоко наказывает их за это.
Пришли ей на ум и другие вещи, обнаруживавшие не лучшие черты миссис Крик,
тогда как эта последняя припомнила несколько полузабытых эпизодов из
прошлого Сюзан Сондерс, в которых та представала не в лучшем свете. И вот,
стоя друг против друга по разные стороны разделявшей их изгороди в
бледнеющем свете апрельского дня, они, задыхаясь от возмущения, принялись
вспоминать шрамы и пятна на репутации друг друга. Взять тетушку миссис Крик,
которая умерла в нищете в богадельне в Эксетере; а дядя миссис Сондерс со
стороны ее матери - да всем же было известно, что он спился; а двоюродный
брат миссис Крик из Бристоля тоже хорош! Судя по тому, с какой злостью в
голосе было упомянуто его имя, можно было подумать, что он по меньшей мере
что-то украл в соборе, но поскольку, припоминая разного рода факты, обе
женщины говорили одновременно, то было трудно отличить его позорное
поведение от скандального происшествия, которое затуманило память матери
жены брата миссис Сондерс, - разумеется, он был цареубийцей, а вовсе не
хорошим человеком, каким пыталась его выставить миссис Крик. А потом, с
видом полнейшей и неотразимой убежденности, каждая из сторон объявила, что
не может назвать свою противницу дамой, - после чего они разошлись в полном
молчании, давая тем самым понять, что более говорить не о чем. В яблонях
пели зяблики, в кустах барбариса жужжали пчелы, лучи заходящего солнца