"Сергей Сакин, Павел Тетерский. Больше Бэна, или Русский сюрприз для королевы-мамы " - читать интересную книгу автора

По рассказу Арташа, выпаду из нее с диким грохотом и останусь лежать под
лондонским дождичком на неопределенный срок.
Потом Арташ вмазался сам, взвалил меня на свои колючие плечи и куда-то
потащил. У него на плечах я и очнулся.
Еще вчера, плотно выпив, я думал что это все из-за Насти. Но сейчас
понимаю - мне уже наплевать, на эту девочку, спящую с моими друзьями. И мне
наплевать на моих друзей, спящих с моей девочкой. Уехав из Москвы, обрубив
якоря, я оказался в океане при 12тибальном шторме. И понял, что то, что я
считал дредноутом, всего лишь хилое каноэ. И одно весло уже сломалось...
И еще. По причине отсутствия какое-то время в этой реальности я опять
продинамил Бруду-Собакку. Он забурел не на шутку. Неужели нашему братству,
которое прошло через столько испытаний, приходит сипец?

ДЕНЬ...., конец декабря 1999.

.....Когда тебе задувают фуфел, это вообще очень неприятно. Если же
дело происходит в стране, где героин отличается такой паршивостью, что
растворить его можно только в какой-нибудь кислоте, то к облому добавляется
еще и жгучая боль, и рука на некоторое время перестает сгибаться.
Мы сидим на сырой лавочке в сыром Хай-гейт парке (Декабрь в Лондоне -
достаточно хреновый месяц) и вмазываемся. С Арташом была проблема - почти
все вены у него ушли, но я все-таки отследил поезд. А вот Арташ, зараза, мне
задул. Но ему и самому стыдно от собственной неловкости, и он поэтому
совершает поступок, ему вообще не свойственный, я бы сказал - поступок
ослепительного благородства. Молча, он разворачивает чек и ссыпает в ложку
остатки Эйча, т.е. свою вечернюю дозу и начинает варить, что на ветру делать
довольно сложно. Я не могу поверить в происходящее, неужели это - мне?
Меня-то уже давно уволили с работы, а те крохи, которые я получаю, продавая
ворованные вещи, уходят на оплату норы. В октябре я еще мог бомжевать, но
сейчас уже слишком холодно для ночевок на улице. Так что Эйч покупает, в
основном, Арташ. И хотя когда есть, он всегда со мной делится (вдвоем
торчать - веселее), но последний дозняк всегда оставлял себе.
Преисполненный чувства благодарности, я закатываю рукав на правой.
- Ты понимаешь, Спайкер, я сам в шоке от того, что отдаю тебе
последнее, но просто моя профессиональная торчковая гордость ущемлена - как
это Я мог задуть человеку последний чек? Надо исправить свою ошибку - Арташ
объясняет приступ благородства, ловко выбирая раствор в баян. Понятия о
чести и благородстве у него довольно своеобразные. Да он вообще своеобразный
человек - если с 14 лет употреблять все существующие наркотики, то, конечно,
мозги станут набекрень.
Когда тупая игла прикасается к моей коже, я отворачиваюсь и поднимаю
глаза вверх, к серому небу Лондона. Сначала появится холодок под ложечкой,
потом пройдет по телу эта потрясающая дрожь, волна, смоющая с моего сердца
тоску и боль человека, утратившего веру в свою породу... Но... Вместо
ожидаемого легкого укола, за которым просто необходимо вытянуть ноги,
откинуться на лавочке и выкурить последнюю, специально для этого припасенную
сигу, локоть пронзает острая боль. Дерьмо!!! Арташ задул второй раз!!!
Говнюк оставил меня без рук!! Где мой high?! и как я буду теперь воровать
себе еду?
Деньги в лондонских магазинах я не оставляю принципиально - без лоха и