"Эмилио Сальгари. Морские истории боцмана Катрама " - читать интересную книгу автора

______________
* Катрам - смола, которой смолят канаты.

Никто никогда не видел, чтобы боцман сходил на берег в порту - к суше
он испытывал какую-то странную неприязнь, точно и знать не хотел о ее
существовании. Как только судно приближалось к берегу, боцман делался вялым,
мрачнел и вскоре исчезал в своей темной каморке, из которой его уже
невозможно было выкурить. Пытались некоторые, но Катрам впадал в такой гнев,
так яростно сжимал свои крутые кулачища, что любой приставала тут же
испуганно замолкал, поспешно ретируясь от греха подальше.
И во все время стоянки, передав свои полномочия одному из старших
матросов, боцман Катрам даже не появлялся на палубе, а забившись в
боцманской, отдыхал на свой лад. Часами хрупал он своими желтыми, как у
дикого кабана, но еще крепкими зубами сухари и с видимым удовольствием
потягивал из бутылки легкое кипрское, единственное вино, которое он
признавал. А в перерывах покуривал свою трубку, такую же старую и
заскорузлую, как и он сам.
Но стоило лишь загреметь в клюзах якорным цепям, как только начинали
хлопать и распускаться паруса на реях, его седая голова со всклокоченной
бородой осторожно появлялась из люка. А убедившись, что корабль
действительно готов выйти в открытое море, он тут же появлялся весь целиком
и немедленно приступал к своим обязанностям.
И сразу делался другим человеком. Если, приближаясь к земле, боцман,
можно сказать, старел лет на двадцать, то в тот момент, когда корабль брал
курс в открытое море, сразу настолько же молодел. Матросы шутили, что он,
наверное, и родился-то в море от сирены и какого-нибудь морского духа -
настолько невозможно было представить его живущим на земле.
Откуда взялась у боцмана Катрама эта странная неприязнь, которую он
питал к суше? Никто не знал, и я не больше других, хотя не раз подступался к
нему с расспросами. Но он в ответ лишь мрачно смотрел на меня, ворчал что-то
глухо себе под нос недовольный, и под первым попавшимся предлогом норовил
побыстрее скрыться.
Впрочем, служака он был отменный, в морском деле не знал себе равных,
за дисциплиной и порядком на борту строжайше следил. И зная это, наш капитан
уважал и любил его, прощая старому морскому волку все эти странности. Что же
касается молодых матросов, те не очень-то осмеливались приставать к нему,
опасаясь тяжелого боцманского кулака, с которым некоторые были знакомы по
опыту.
Но однажды, когда мы шли из Красного моря в Индию, с боцманом случилось
нечто настолько из ряда вон выходящее, что событие это произвело форменный
переполох на борту. Катрам был найден мертвецки пьяным на полу в углу своей
боцманской. Как же этот медведь, который к тому же пил всегда только легкое
кипрское, которого еще никто не видел шатающимся, как же он мог набраться до
такой степени, что, забыв морской устав и свои обязанности на борту, валялся
на полу, как последний пьянчуга?
Случай серьезный. Тут наверняка была какая-то нешуточная причина, и наш
капитан, который не мог этого так просто оставить, назначил расследование
сего происшествия. Следствие сразу же привело к неожиданному и отчасти даже
комическому результату: боцман напился по ошибке. Какой-то шутник из
матросов подменил бутылку его легкого кипрского вина бутылкой крепчайшего