"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

торчишь. Ну, прости. Я ведь тогда не знал, что столько лет сюда не загляну.
Думал тебя на полгодика только наказать. Что делать? Видно, такова твоя
судьба.
Князь крикнул людей, приказал снять портрет и повесить как следует.
Когда портрет был перевернут и висел на стене так же, как и все прочие,
на лице князя выразилось удивление.
- Скажи на милость! - произнес он вслух, - что вышло-то!
Картина оказалась много свежее и светлее, чем все остальные. Другие
предки князя затушевались и выглядывали как бы из какого-то тумана, а
дедушка, провисевший несколько лет лицом к стене, смотрел из ясного фона,
радостно улыбаясь. Глаза как живые глядели на князя, а губы смеялись, как
будто дедушка говорил: "Что, брат Аникита, кто кого надул!"
- Ну что ж! - выговорил князь вслух, - пущай так. Стало быть - судьба!
И чудодей тотчас же приказал послать к себе Финогена.
Управитель явился.
- Бывает во дню солнце на этой стене? - спросил князь.
Финоген Павлыч, как часто случалось с ним, не понял вопроса.
- А ведь ты совсем глупеть стал. Тебя придется послать в обученье в
степную вотчину на скотный двор.
Затем князь переспросил Финогена Павловича толковее, вразумительнее и
узнал, что в весеннее время солнце сильно греет стену, где висят портреты.
- Чуть не во весь день солнышко тут на стенке стоит, ваше
сиятельство, - объяснил управитель дома.
- Ну вот, твое солнышко, дураковина, мне всех дедушек и бабушек и
сожрало!.. - сумрачно ответил князь. - Гляди, нешто у них прежде такие лица
были... Все теперь смотрят будто спросонок... Вон, дедушка Петр Алексеевич,
один глядит отважно, потому что десять лет в стену смотрел, а не на твое
солнышко... Ну, сгинь, чертова перечница!
Финоген Павлыч выкатился шариком, смущенный и оробевший. Он хорошо
понял угрозу насчет скотного двора в степной деревне... Но одно слово князя
было для него загадкой. Он никак не мог уразуметь угрожающий смысл
выражения: "твое солнышко".
Князь Аникита Ильич, оставшись один, снова стал смотреть на светлый и
лучше других сохранившийся портрет деда Петра Алексеевича.
- За что, бишь, я тебя тогда носом в стену приладил? - стал вспоминать
он.
Не тотчас, но вспомнил князь. Однажды, когда "филозоф" гостил у себя в
бутырском доме, ему было особенно грустно. По целым дням бродил он без цели
по дому и придирался к людям со словами: "Чему радуешься?"
Зайдя в диванную и увидя дедушку, улыбавшегося ему со стены, князь и к
нему обратился с этим же сердитым замечанием. Живые люди после слов барина
тотчас старались начать смотреть печально... А дедушка не унялся и продолжал
улыбаться на князя, даже как будто начал пуще рот разевать.
- Ладно! - выговорил князь. - Я тебя устрою. Тебе сладко жилось на
свете... А меня заело. Сытый голодного не разумеет. Тебе и после смерти на
живописи весело да смешно. Ну и смейся в стену, а не на меня.
И Аникита Ильич приказал тотчас же повесить портрет задом наперед, а
затем, уехав, забыл снять опалу со смешливого деда.

VII