"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

во флигеля к тому дому, который стоял в вотчине. Там одних дворовых
полагалось ровно полтысячи, не больше и не меньше. Когда кто умирал, то
князь сейчас добавлял полтысячу из запаса. Громадные конюшни и громадные
оранжереи окружали дом. Князь, никуда не выезжавший, даже на прогулки по
своим владениям, все-таки держал шесть шестериков, десять троек и один
парадный цуг коней серебристо-чалых. Цуг этот был известен, и уже пять лет
его торговали у князя и покупали для отсылки ко двору в Петербург. Но
конюшенные чиновники с таковым предложением только засылали людей стороной,
но лично никто из них не смел с эдакою дерзостью сунуться к князю.
Нелюдим и домосед, называвший себя, по-новому, заморским словом
"мизантроп", решился тоже приехать из вотчины в московский дом, хоть и
загородный. Одни говорили, что князь Телепнев сам собрался, желая
представиться монархине, другие уверяли, что нелюдиму, засевшему на
"Калужке", приказали приехать и быть налицо.
Около полудня, на Бутырках, штукатуры и маляры, каменщики и плотники
покончили работу, собрали инструмент и целой кучей сошлись на большом дворе.
Финоген Павлович вышел тоже на двор и стал убедительно усовещивать народ
долго не прохлаждаться.
- Поел, выспался - и иди, - говорил он, - время не такое, через два дня
следовает быть всему в исправности.
- Уж будьте покойны, - отзывались голоса со всех сторон, - уж это мы
беспременно, мы только маленько отдохнем.
Но уверения рабочих всякий день были одни и те же, и всякий день
большая часть запаздывала, ела и спала вдвое больше, чем Финогену Павловичу
желалось.
В ту минуту, когда рабочие двинулись по двору, свои крепостные в
людскую, где уже дымились горшки с обедом, а вольные за ворота, в соседние
трактиры и кабаки, - в растворенные настежь ворота примчалась верховая
лошадь с военным седлом, но без седока. При виде кучи народа лошадь
шарахнулась в сторону, проскакала по двору и влетела со двора в сад.
- Батюшки мои, - завопил, всплеснув руками, Финоген Павлович, - только
что в клумбы высадили цветы. Все перетопчет. Голубчики, помогите!
И управитель быстро и энергично распорядился. Рабочие повернули назад,
пробежали в сад и живой изгородью стали перед домом, где, помимо цветника и
клумб, были выставлены рядами лимонные, померанцевые, лавровые и другие
деревья. Финоген Павлович принял на себя роль главнокомандующего, разделил
рабочих на правильные отряды и повел атаку по главным липовым аллеям.
Заскакавшая лошадь вскоре была прижата к углу большого сада, но, когда
пришлось приблизиться к ней, чтобы схватить ее за повод, охотников не
оказывалось; при малейшем приближении к лошади она особенно искусно
поворачивалась к подходящему и так била задом, что только подковы сверкали и
посвистывали по воздуху.
- Вот так конь, - решили, шутя, рабочие, - руками не поймаешь, а только
зубами возьмешь. Сама то есть она тебе ноги в зубы подаст.
Облава чужого коня долго не приходила к концу, хотя озабоченный Финоген
Павлович убедительно и красноречиво доказывал рабочим и двум конюхам, что
лошадь поймать самое пустое дело, только сноровка нужна. Но вдруг около
толпы нежданно явился откуда-то, как с неба свалился, высокий молодой
офицер.