"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

несколько генералов двигаются от одного окна к другому, ни с кем уже не
разговаривая и сопя, пыхтя, видимо, злобствуют на публичный афронт. Жди и
пропускай вперед всякую сволоку. Недаром сам из смоленских "потемок".
Снова вышел адъютант и позвал господина Саблукова.
Дворянин, давно смявший свою шапку совсем в лепешку от волненья,
затрепетал, зашвырялся, оглядывается кругом и будто не понимает, чего от
него требуют.
- Господин Саблуков! - снова раздается громче.
Все оглядываются и переглядываются, будто говоря незнакомым: "Не ты
ли?"
- Господин Саблуков?! - в третий раз возглашает адъютант, озирая толпу.
- Я-с... - раздалось чуть слышно, будто не из груди дворянина, а будто
откуда-то издалече.
Неровными шагами двинулся господин Саблуков к дубовым дверям и исчез в
кабинете.
В день Страшного суда Господня, при трубном гласе архангелов,
созывающих мертвых восстать из гробов и предстать пред лицом Божьим, -
господин Саблуков менее оробеет... Его жизнь вся на ладони, чиста, ни
соринки на ней. А праведный небесный суд такой совести не страшен! А здесь
ведь иной, земной. А ведь сейчас здесь вот, в кабинете царедворца, решится
участь его личная, его жены, семерых детей, восьмидесятилетней матери,
родственников, всех чад и домочадцев, даже его нахлебников. Всем на улицу
без куска хлеба... Да это куда ни шло! А честь дворянская поругана будет,
закон государский осмеян, правда людская попрана пятой ябедника.
И смутно в голове, бурно на сердце, темно в глазах и будто пьяно в
ногах серенького дворянина, идущего вынимать свой жребий из рук фортуны,
идущего класть свою голову не на плаху под топор, а хуже, обиднее... Класть
голову и все головы семьи под случай, под прихоть...
- Саблуков! Преглупое прозвание! - заметил один сановник по фамилии
Хантемиров.
- Стариннейшее дворянское! государь мой, - отзывается кто-то.
Проходит десять минут, пятнадцать, двадцать... "Вона как..." - замечают
многие мысленно. Проходит полчаса...
- Скажи на милость?.. Важное какое дело! - иронически замечает шепотом
генерал Хантемиров.
Выходит наконец из дверей и бежит господин Саблуков... бежит рысью по
залу куда глаза глядят, а куда - ему неведомо. Лицо пунцовое, потное,
мокрое... Слезы ручьем льют из глаз, челюсти судорога треплет, а зубы
щелкают. А в руках блин-шапка, и он на бегу утирается ею, забыв про носовой
платок... По счастью, попал он в двери и на подъезд, а авось до дома
доберется.
Светлейший все расспросил, по ниточке дело его разобрал, пытал как в
застенке и объявил весело:
- Небось, голубчик, все суды вывернем наизнанку. Твое дело правое!
Правда при тебе и останется. Мое тебе слово.
А вслед за счастливым дворянином вышел важно курьер с письмом к
английскому посланнику, где такая загвоздка Альбиону прописана, что через
месяца два-три вся Европа всполошится, даже французские Мараты и Дантоны
подождут людей резать и сойдутся на совет.
За курьером вышел адъютант и велел кликнуть к светлейшему капитана