"Евгений Андреевич Салиас. Сенатский секретарь " - читать интересную книгу автора

целою толпой. Некоторые торчали за столами, ничего не делая, другие скрипели
перьями.
Всем, кто подходил к Поздняку, он отвечал рассеянно, хотя лицо его было
не задумчивое и не озабоченное, а, напротив, чрезвычайно веселое. Он был
настолько поглощен грезами о своем предстоящем счастии и благополучии, что
ему не хотелось болтать с сослуживцами о всяких пустяках.
Наконец около полудня солдат с Георгиевским крестом вошел в горницу,
прошел ее до половины и выкрикнул:
- Иван Петрович, вас!
Это было почти ежедневное объявление Поздняку, что Трощинский требует
его к себе.
Поздняк собрал бумаги, посмотрелся в зеркало и остался совершенно
доволен собой. Лицо его, сиявшее счастьем, делало всю его фигуру еще более
благообразною и даже приятною каждому. Он был в таком нравственном
состоянии, что оно должно было, казалось, действовать на посторонних. На
него, по русскому выражению, "весело было смотреть".
Пройдя несколько горниц, Поздняк осторожно отворил дверь, вошел и,
приостановившись на пороге, низко поклонился. За большим столом, покрытым
зеленым сукном, сидел важный сановник в напудренном парике, но в простом
ежедневном мундире.
Это и был Дмитрий Прокофьевич Трощинский, один из дельцов времени
Великой Екатерины, не отличавшийся никакими особенными талантами, но
сделавший затем при императоре Павле блестящую карьеру благодаря
аккуратности и усидчивости в труде, неблагодарном, незаметном, но
необходимом в государственной машине.
Трощинскому было около сорока лет. Он был не очень красив собой и
смолоду. Крупный, мясистый, слегка вздернутый нос, толстые губы делали его
некрасивым, но большие, светлые, умные глаза придавали лицу много жизни.
Пересмотрев поданные Поздняком бумаги, Трощинский молча кивнул головой,
отпуская секретаря. Поздняк замялся на одном месте, но затем решился и
выговорил:
- Ваше превосходительство! Дозвольте обратиться с нижайшею просьбой...
- Что такое?
- Дозвольте вступить в законный брак...
- Здравствуйте!.. - воскликнул Трощинский, и, подняв свои большие глаза
на молодого человека, он просопел и молчал. - Озадачил, братец ты мой! -
выговорил он наконец. - Не ожидал я от тебя эдакого пассажа...
Поздняк струхнул и даже слегка покраснел.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать пять.
- Э-эх, братец! Обождал бы малость самую.
- Если прикажете... - прошептал Поздняк.
- Самую бы малость обождал. Как этак вдруг жениться... Ну, пять лет бы
обождал...
Поздняк, пораженный, разинул рот и замер на месте. Он думал: месяц,
два...
Трощинский снова поглядел на секретаря и, заметив страшную перемену на
его лице, прибавил:
- Да ты не пугайся! Я же запретить не могу. Только жалко... Уж какой же
ты будешь секретарь, коли женишься?..