"Дж.Д.Селинджер. По обоюдному согласию" - читать интересную книгу автора

замечательно. Я самая счастливая женщина на свете.
- Прекрати, - говорю я ей. (Видали, а? Ну не вредина?!) - Трудно, что
ли, ответить по-человечески?
- Ах, извини, - ехидненьким таким голоском пропела она, - я и забыла,
что тебе все надо "по-человечески". Я больше не буду.
Очень мне все это не нравилось. В принципе, плевать я хотел, конечно,
но не нравилось.
Я-то знал, что ее гложет. Я знаю ее как свои пять пальцев, и все эти ее
выкрутасы знаю.
- Да брось, - говорю. - Никак не можешь пережить, что мы уехали из
дому. Ну что ты, ей-богу? Неужели мужик не имеет права иногда расслабиться?
- Иногда! - фыркает она. - Вот это я понимаюИногда. Разочков эдак семь
в неделю. Верно, Билли?
- Никакие не семь, - говорю. Какие же семь, если мы с ней в прошлый
вечер никуда не ездили. Только к Гордону заскочили - по кружке пива выпить -
и сразу домой.
- Выходит, я вру? - говорит она. - Прекрасно, давай прекратим этот
разговор.
Тогда я спросил ее, спокойненько, значит, так спросил, чего ей от меня
нужно. Чтобы я торчал по вечерам дома? Как какой-нибудь малахольный зануда?
Чтобы я, значит, сидел в четырех стенах и слушал, как вопит не своим голосом
наше дитятко? Вот это я ее тогда и спросил. Спокойненько так
поинтересовался, что ей от меня нужно.
- Не кричи, пожалуйста, - это она, значит, в ответ. - Ничего мне от
тебя не нужно.
- Послушай, - говорю я ей- - Я как-миленький каждую неделю выкладываю
этой придурковатой Уиджер восемнадцать долларов, только чтобы она пару
часиков посидела вечером с ребенком. Ради тебя же выкладываю. Чтобы ты не
ухайдакалась до смерти. Чтобы могла иногда поехать развеяться.
И тут она как наскочит на меня, я, говорит, с самого начала против.
Эта, говорит, твоя миссис совсем мне не нравится. Я, говорит, терпеть ее не
могу. А тем более видеть, как эта самая Уиджер держит на руках нашего
малыша. Я, само собой, ответил, что у миссис у самой навалом детей, и она уж
[59] как-нибудь умеет держать младенцев. А Рути мне свое гнет, что как
только мы за порог, эта моя Уиджер наверняка прется в гостиную и почитывает
там журнальчики и ни разу, небось, и не подойдет к бедному крошке. А я ей:
чего она, собственно, хочет? Чтобы миссис Уиджер улеглась рядом с ним в
кроватку? Нет, говорит, она хочет только одного - прекратить этот разговор.
- Рути, - говорю я, - чего ты добиваешься? Хочешь доказать мне, что я
гнусный эгоист?
- Ничего я не добиваюсь. Никакой ты не эгоист.
- Вот спасибо, вот утешила, - говорю. Я тоже при случае не прочь
поехидничать.
А она продолжает: - Просто ты мой муж, Билли. - И голову клонит,
клонит... и в слезы. Чертовщина какая-то! Ну что я такого ей сказал?
- Ты говорил, что любишь меня, когда мы собрались пожениться, - хлюп,
хлюп, - и я думала, что ребенка ты тоже полюбишь и будешь о нем заботиться.
И мы будем все обсуждать вдвоем, а не только носиться по пивнушкам.
Ну я, значит, спросил ее, спокойненько так, кто сказал ей, что я не
люблю нашего ребенка.